В Чувашии продолжается реализация проекта «Открытый лекторий в Соборе», организованного Чувашским региональным отделением Общества «Двуглавый Орёл». Очередная встреча с кандидатом исторических наук, членом Совета регионального отделения Общества «Двуглавый Орел» в Чувашской Республике, заместителем директора по основной деятельности Государственного исторического архива Республики Федором Козловым в г. Новочебоксарске была посвящена событиям начала 1920-х гг. Федор Николаевич рассказал всем собравшимся про тяжелейший период, когда страна одновременно пережила два тяжелых испытания: голод и изъятие церковных ценностей.
В «Кратком курсе истории ВКП(б)» при рассмотрении событий первой половины 1920-х гг. слово «голод» не произносилось – оно заменялось формулировками «неурожай» и «недород». Более того, в советских энциклопедических изданиях, резюмировавших итоги научных исследований, подчеркивалась мысль, что «катастрофическая засуха 1921 года благодаря эффективным мерам Советского государства не повлекла за собой обычных тяжелых последствий». Однако на деле же обрушившееся на страну в 1921 г. бедствие не было первым катаклизмом подобного рода, оно оказалось одним из самых значительных по масштабам. К кризисной ситуации, спровоцировавшей трагедию, привели различные факторы: климатические, политические и экономические.
Лектор отметил, что, находясь в зоне «рискованного земледелия», Чувашский край сполна ощутил на себе влияние изменчивых погодных условий. К объективным, естественно-географическим причинам добавились субъективные: явления общественно-политического порядка. Руководство вновь образованной автономии хотело показать Москве, что область отдает все силы для разрешения продовольственного дефицита в стране, и это несмотря на затяжной кризис, переживаемый самой чувашской деревней. В результате проводимой продовольственной политики у местного крестьянства были изъяты все запасы продовольствия. При этом местные власти не информировали высшее советское руководство о нарастании напряженности, о складывающейся катастрофической ситуации. В результате в столице даже не было четкой картины распространения бедствия, и из Чувашской АО выкачивались значительные объемы сельскохозяйственной продукции даже тогда, когда голод уже вовсю свирепствовал.
Первые известия об обрушившемся на страну бедствии вызвали широкое движение помощи голодающим со стороны Русской Православной церкви. Однако внутри партийного руководства страны не было единого мнения о допустимости принятия в складывающихся экстремальных условиях помощи религиозных организаций. И в итоге возобладала позиция Троцкого и его сторонников использовать бедствие как удобный повод для нового наступления на Церковь. Несмотря на весь трагизм ситуации, партийные лидеры цинично использовали борьбу с голодом для укрепления дисциплины, усиления влияния партии на местах и активизации антирелигиозной кампании. Более того, продовольственную катастрофу в стране Троцкий и сотоварищи предполагали использовать для разрешения усиливающихся финансово-экономических трудностей режима. Поэтому нет ничего удивительного в том, что параллельно с переговорами с Патриархом Тихоном о добровольном пожертвовании Церковью части храмовой утвари на нужды голодающих большевики вели выработку основных положений кампании по насильственному изъятию церковных ценностей.
Издание Декрета об изъятии церковных ценностей на нужды голодающих стало официальной отправной точкой для организации соответствующей работы в Чувашии. Собственно, изъятие в автономии прошло в два этапа: сначала – в культовых учреждениях столицы автономии и уездных центров, затем – в церквах в сельской местности. Немногим более трех месяцев понадобилось на проведение акции. В июле 1922 г. Комиссия по изъятию церковных ценностей в Чувашской АО самоликвидировалась.
В итоге, «гора родила мышь», все жертвы оказались напрасны и вопреки большевистским ожиданиям акция провалилась. Партийных лидеры рассчитывали, что финансовые показатели изъятия должны были «обеспечить фонд в несколько сотен миллионов золотых рублей (надо вспомнить гигантские богатства некоторых монастырей и лавр)». Однако даже дополнительные конфискации, проведенные без особой огласки в 1923 г., не позволили даже близко приблизиться к тем суммам, о которых вожделели идеологи и вдохновители кампании. Ожидания государственных и партийных лидеров на реквизицию «колоссальных средств» Русской Православной церкви не оправдались. При этом декларированное советской властью использование изъятых церковных ценноcтей на оказание продовольственной помощи голодающим не соответствовало действительности. Главным экономическим вектором была глубоко прагматичная цель золотовалютного насыщения государственной казны. Лишь незначительная толика полученных финансовых средств пошла на удовлетворение потребностей населения в хлебе насущном.
