Автор:
Борис Куркин.
Когда говорят о таком понятии как «двойной агент» первым делом вспоминают наиболее известного в русской политической истории персонажа, ставшего скандально знаменитым Евно Азефа. Но, у этого господина был не менее, а быть может и более интересный, хотя и не столь известный, предшественник. По справедливости первым двойным агентом следует считать Сергея Дегаева. Сегодня его имя почти забыто. Кстати, совершенно незаслуженно. Хотя бы потому, что скандал, связанный с его именем нанес сильнейший удар по репутации революционно-освободительного движения и получил нарицательное определение — «дегаевщина».
Сергей Васильевич Дегаев был внуком известного русского писателя Полевого. С отличием закончив кадетский корпус, он в числе трех, самых даровитых выпускников был без экзаменационных испытаний зачислен в артиллерийское училище. Во время обучения в училище всегда был в числе первых учеников. Обладал прекрасными математическими способностями. В эти же годы Дегаев все активнее включается в революционно-освободительное движение, что привело в дальнейшем к его отставке (в виду неблагонадежности) и крушению весьма многообещающей карьеры.
Неординарные личностные качества быстро выдвинули Дегаева в первые ряды новой волны революционного движения. Он сближается с еще остающимися на свободе заслуженными ветеранами революционного движения. Вера Фигнер рекомендует Дегаева в члены Центральной Организации Народной Воли, где энергичный экс-артиллерист сразу же занимает центральное место (что, впрочем, не помешало Дегаеву на долгие годы «сдать» в казенную опеку свою благодетельницу).
В марте 1883 года член Центральной Организации Народной Воли Сергей Васильевич Дегаев выехал за границу. В российских революционных кругах о нем уже были наслышаны. С самой лучшей для него стороны. По приезду в Париж, он сразу же направился к фактическому главе Исполнительного Комитета в эмиграции Л.А. Тихомирову. Рассказы Дегаева о работе организации в России очень скоро вызвали вначале недоумение, а затем и подозрения многоопытного Тихомирова. Концы явно не сходились с концами. Нервные объяснения Дегаева делали картину еще более двусмысленной. Почувствовав недоверие, он стал путаться и на третий день ошарашил Тихомирова неожиданным признанием: уже несколько месяцев он Дегаев является агентом главы политического сыска Российской Империи подполковника Судейкина. Что побудило его к покаянию? На этот вопрос нет однозначного ответа. Но за границу он ехал отнюдь не для саморазоблачения. Скорее всего, целью поездки была попытка установить контроль над всей русской политической эмиграцией.
Лев Тихомиров вспоминал о путаном покаянии Дегаева: «…Так началась его кошмарная правда. Можно представить, с каким вниманием я его слушал, серьезно, сосредоточенно, только ставя при надобности вопросы, но, ни малейшим движением лица, ни малейшей интонацией голоса не выдавая своих ощущений, чтобы и не спугнуть его откровенности, и не внушить никакой надежды, а дать ему как можно сильнее вариться в собственном соку. На сердце у меня скребли кошки, и, слушая его, я в то же время на все лады обдумывал вопрос: что же я сделаю с этим негодяем»?
Однако, история предательства была довольно банальна. Дегаев владел небольшой типографией в Одессе, разумеется, под фальшивым паспортом на имя некоего Суворова. Но этот камуфляж никого не мог ввести в заблуждение. 20 декабря 1882 года Дегаева арестовывают. Являясь человеком одновременно и самолюбивым и трусливым, он ломается. Именно такой психологический коктейль чаще всего и приводит к предательству.
Положение его выглядело, что называется «хуже губернаторского». Дегаев, желая выкрутиться, решается сблизиться с печально известным русским революционерам Георгием Судейкиным... И, конечно же, «… ради пользы общего дела».
Надо сказать, что хитроумный Георгий Порфирьевич Судейкин усиленно распускал слухи, будто бы он,в глубине души чуть ли не убежденный народник. Во всяком случае, сочувствующий движению, но имеющий свои взгляды на методы революционной борьбы и пропаганды. Как ни странно, с помощью этих нехитрых, «шитых белыми нитками» басен Судейкину удалось обмануть немало арестованных народников. На эту же уловку попался и Дегаев. Он был не в состоянии согласиться пропадать «по чем зря» и отказаться от мечты о свершении великого дела, и потому оправдал свое низкое малодушие фантастическим планом совершить это великое дело на пару с гениальным сыщиком. Через тюремное начальство он обратился с письмом на имя инспектора секретной полиции Г. П. Судейкина, извещая того, что просит с ним личного свидания.
Судейкин незамедлительно приезжает в Одессу, и сразу же начинает работу с «клиентом» всячески подыгрывая малодушию Дегаева и стимулируя его легкомысленные самооправдательные фантазии. Они отлично поняли друг друга. Так сказать, сошлись на вполне романтической почве. На почве трагического одиночества. Судейкин, дескать, был так же одинок в правительственных сферах, как Дегаев был, в сущности, одинок среди революционеров, не способных возвыситься до его новых идей. Дегаев убеждал себя, что, соединившись вместе, действуя, с одной стороны, на правительство, с другой — на революционеров, они могут добиться великих результатов. Понятно, исключительно на благо России. Дегаев подписал все необходимые «иудины» расписки и натурально, осознанно принял должность агента секретной полиции. На сочельник ему было позволено вызвать к себе сидевшую в той же в тюрьме жену. Не иначе, как для совместного празднования начала этого самого великого подвига. В камере был накрыт стол на два куверта и заказаны блюда из дорогого ресторана. Просто рождественская сказка. Не хватало только музыкального квартета…
Дегаев выложил Судейкину все, что только знал. Сдал все, что мог. До самого конца, до донышка. Он перечислил кружки и людей, дал их полную характеристику, назвал адреса, открыл, под какими паспортами они проживают, что замышляют, какими шифрами переписываются и т. д. В общем выдал все до последней капли. Случилось нечто неслыханное ранее в истории революционного движения. Вся революционная сеть, вся организация попала под полный контроль полиции, которая фактически управляла её руководящим звеном и цензурировала революционную печать. Судейкин, конечно же, воспользовался предательством во всей возможной полноте. Он создал своеобразное главное управление революционной деятельностью, директором которого назначил «ручного» Сергея Дегаева. Но, что же делал сыскной маг и волшебник по созданию нового направления правительственной политики? Разумеется, ничего. Он ловко уклонялся от скучных разговоров. По словам Судейкина, главной задачей текущего момента был арест и устранение от политической борьбы революционеров плохо поддававшихся управлению комитета. В конце концов, он поручил Дегаеву поехать за границу с целью заманить Льва Тихомирова на немецкую территорию, где его должны были схватить и отправить в Россию.
Нельзя не сказать и о том, что Судейкин и Дегаев были что называется «одного поля ягоды» или «два сапога — пара». Инспектор охраны подполковник Георгий Порфирьевич Судейкин, выбился в начальники с низших полицейских должностей. Он был человеком самого поверхностного образования, не обремененный излишними абстрактными идеалами. Георгий Порфирьевич, как ему казалось, знал себе цену, обладал ненасытным честолюбием и почитал себя за великого государственного деятеля. В будущем. А пока жаждал власти и по возможности беспредельной. Власти исключительно для собственного удовлетворения, собственного величия. Между тем, хотя начальство и ценило его сыскные таланты, но, как тогда говорили, «не обнаруживало никаких намерений выводить его на более широкое поприще». Он мечтал получить доступ к Императору, надеясь покорить его. Но его непосредственный шеф, Министр Внутренних Дел граф Толстой и не думал допускать инспектора охраны к Царю, и не оттого, что ревновал к его гипотетическому влиянию на Императора, а просто потому, что в этом не было смысла.
Граф Толстой без сомнения «был выдающимся государственным человеком и поддерживал все приводы государственной машины на свойственном им месте, не допуская им перепутаться между собою». Недалекий в государственном смысле Судейкин не мог этого понять, воображая, будто шеф завидует его талантам и препятствует его продвижению. За эти мнимые козни Судейкин люто возненавидел своего начальника. Всеми силами своей неутолимо честолюбивой души. Циничный и беспринципный он вполне серьезно обдумывал зловещий по своей варварской сущности и одновременно инфантильности план: придравшись к чему-нибудь, он должен был выйти в отставку, а Дегаев, с помощью подконтрольных «пламенных» революционеров и при подготовленных Судейкиным средствах, должен был убить Толстого и совершить еще несколько террористических актов против виднейших государственных деятелей.
По замыслу Судейкина, это должно было привести в ужас Императора и правительство. В связи с возникшей чрезвычайной ситуацией, они (Император и правительство), по замыслу «великого махинатора», должны были вспомнить о нем (Судейкине) и призвать его уже в качестве «спасителя отечества». Он же, тогда, запросит с них настоящую цену, т.е. пост Министра Внутренних Дел, а, добившись этого, сумеет сделаться диктатором, забрать в свои руки и Царя, и все правительство. Тогда он и Дегаеву даст какое-либо выдающееся место при себе, и будет им счастье, станут они на пару владыками России. Не больше, не меньше. Эту грандиозную операцию предполагалось начать сразу после коронации.
Такова, вкратце, история падения Дегаева. Дальше события развивались трагически. После признания Дегаева, Тихомиров приходит к выводу, что убийство полицейского провокатора Судейкина, единственного человека в Департаменте полиции обладавшего всей полнотой информации о выданных Дегаевым революционерах является единственным выходом из положения. Исполнительный комитет приказывает именно Дегаеву устранить Судейкина и тем самым хотя бы частично искупить свою вину за малодушное предательство. Кстати, во все время российской «карательной» экспедиции Дегаева, его жена остается в Париже на иждивении (следует читать, в качестве заложницы) Исполнительного Комитета. Ее даже поселили недалеко от квартиры Льва Тихомирова.
Дегаев приезжает в Россию и долго не может решиться на убийство, восемь месяцев под разными предлогами он откладывает расправу над Судейкиным. Но терпение Исполнительного Комитета уже подходило к концу. Медлить было больше нельзя. Дегаеву предложили либо действовать, либо… Ну, в общем, понятно, что именно либо…
Ликвидацию решили произвести на квартире Дегаева, которую тот снимал под именем Яблонского. В соответствии с планом, Дегаев должен был пригласить к себе Судейкина, а революционеры Стародворский и Конашевич спрятаться в другой комнате или на кухне. Оружием для себя они выбрали весьма характерное и отнюдь не гуманное — железные ломы с обрубленными концами.
16 Декабря, ближе к вечеру, по просьбе Дегаева Судейкин пришел на эту, известную ему конспиративную квартиру, но не один, а со своим подчиненным и родственником Судовским. И это неожиданно осложнило спланированное мероприятие . Но ход событий был уже неотвратим.
Судейкин, сбросив пальто, быстро вошел в комнату, а Судовский еще снимал шубу в передней. После двух-трех фраз короткого разговора Дегаев неожиданно выстрелил в Судейкина. Что характерно. сзади, в спину. Стародворский вбежал в комнату, а Конашевич бросился в переднюю. Началась отвратительная бойня. Конашевич бил ломом Судовского, упавшего на пол. Удар Стародворского по Судейкину пришелся вскользь. Судейкин бросился в переднюю, но дверь была заперта, он бросился в туалет, где попытался запереться. Но Стародворский не отставал и непрерывно наносил удары ломом. Судейкин опять выбежал в переднюю, но сильнейший удар лома опрокинул его, уже полумертвого, на пол. Стародворский, словно в угарной ярости, продолжал забивать его, пока убийцы не убедились, что оба растерзанных врага мертвы. Правда с Судовским они ошиблись: тому удалось выжить. Судейкин же был мертв. Да и молотили его гораздо усерднее...
Дегаеву удалось благополучно возвратиться в Париж. Он исполнил принятое на себя восемь месяцев назад обязательство. Перед членами Исполнительного Комитета он держался как человек, совершивший преступление и хотя отчасти его искупивший, но все же не забывающий о своей вине. Он заявил, что теперь отдает себя на суд партии и готов подчиниться любому ее решению. Застрелиться или работать дальше и искупать вину.
На заседании он дал подробный отчет о том, что происходило в полицейском и революционном мире, о Судейкине, о шпионах в революционной среде и т. д. Хотя, в отношении шпионов его сведения оказались не слишком обильными. Что было неудивительно, так как он не имел никаких контактов в полиции ни с кем, кроме Судейкина.
Пребывание Дегаева в Париже оказалось непродолжительным. Здесь трудно было сохранить в тайне его присутствие, и нельзя было поручиться, что французское правительство не выдаст его по требованию России. Поэтому, после того, как Дегаев был подробно допрошен, его отправили в Лондон, куда обещали сообщить ему, какой приговор вынесет над ним партийный суд.
Исполнительный Комитет собрался для окончательного рассмотрения этого вопроса и формулировки решения. В собрании участвовали шесть находившихся в эмиграции влиятельных народовольцев. Дело казалось совершенно ясным. Спорить было не о чем.
По делу Дегаева была принята резолюция: «
- Дегаев избавляется от смертной казни, и исполнительный комитет объявляет революционерам всех партий, что берет жизнь Дегаева под свою защиту и никому не позволит безнаказанно его убить.
- Дегаев, однако, объявляется недостойным никакой политической деятельности и обязан от нее безусловно отказаться, удалившись в жизнь частную. Он не смеет вступить впредь ни в какие политические кружки, и никакие кружки каких бы то ни было партий не должны его принимать.
- Дегаев должен удалиться с Европейского материка и переселиться в Америку.
- Исполнительный комитет берет на себя обязанность помочь Дегаеву устроиться в новом месте его жительства».
Об этом решении партии Дегаеву сообщил Лев Тихомиров. Дегаев принял сообщение внешне спокойно, хотя не мог не понимать, что это был приговор всем его великим честолюбивым планам. И, может быть, в глубине души, он находил осуждение на политическую смерть слишком жестоким наказанием его так страшно искупленной вины.
Вскоре Дегаев и его жена, в присутствии Л. Тихомирова сели на пароход, отходящий из Англии в Южную Америку. Плаванье завершилось благополучно. Постоянно меняя место жительства, они из Южной Америки перебрались в США, где Дегаев сделал карьеру, пройдя путь от портового грузчика, до профессора математики одного из университетов Восточного побережья. Он умер в Вермингтоне, штат Южная Дакота в 1920 году. Коллеги знали его как мистера Александра Пэлла.
История предательства Дегаева интересна не только, тем, что это был, очевидно, первый в русской истории случай двойного предательства. В его своеобразной двойной экспозиции уже тогда обнаружились тревожные симптомы тяжелого нравственного недуга российского общества, приведшего в дальнейшем к известным всем тектоническим сдвигам российской истории.
