Автор:
Борис Куркин.
14 августа 1914 года казак из хутора Нижний Калмыкос Усть-Хопёрской станицы Войска Донского К. Крючков был награжден первым Георгиевским крестом в ходе первой (Великой) мировой войны.
Пантеон героев, бесспорно, является одним из стержневых, формообразующих элементов национального духа и самосознания народа. Каковы герои почитаемые, поминаемые и воспеваемые народом, таков и сам народ. В то же время, пантеон этот — идеальный инструмент идеологического воздействия, пропаганды и воспитания. Захватившие власть большевики прекрасно понимали необходимость работы в важнейшей для них идеологической сфере. И одним из первых направлений их деятельности по строительству вавилонской башни коммунизма стала ревизия прежнего тысячелетнего национального героического пантеона и внедрение в сознание граждан героев новой революционной (а впоследствии советской) эпохи. О прежних же, не санкционированных героях было приказано навсегда забыть, со всеми вытекающими для ослушавшихся фатальными последствиями. Одним из таких вычеркнутых из истории и несанкционированных новыми хозяевами России героев стал первый Георгиевский кавалер Великой войны, донской казак Козьма Крючков. А ведь совсем еще недавно слава его была баснословна.
*****
По началу, Великая вона складывалось для России весьма успешно. В августе 1914 года 1-ая русская армия занимала исходные рубежи, сосредотачивала силы и заканчивала мобилизацию для последующего наступления вглубь Восточной Пруссии с дальнейшим выходом на Берлинское направление. Пока происходило сосредоточение ударных сил, границу защищала 3-я кавалерийская дивизия, в состав которой входил 3-й Донской казачий полк имени Ермака. 9 августа казачий разъезд из пяти человек под командованием приказного (ефрейтора) Козьмы Крючкова выполнял поставленную задачу по боевому охранению неподалеку от местечка Любов. Тогда-то казаки и столкнулись с аналогичным разъездом германских улан. Правда, германский разъезд был гораздо внушительнее — 27 всадников. Крючков заранее узнал о приближении немцев от местных крестьян и послал в штаб полка одного из своих казаков с донесением о приближении врага. Не колеблясь ни секунды, сам Крючков принял решения вступить с немцами в бой вместе с тремя оставшимися в его распоряжении казаками. Соотношение сил 27 против 4-х казалось не оставляло русским и мизерных шансов.
Дальнейшее достаточно ёмко и красочно описал главный герой одной из первых сшибок Великой войны. «Часов в десять утра направились мы от города Кальварии к имению Александрово. Нас было четверо — я и мои товарищи: Иван Щегольков, Василий Астахов и Михаил Иванков. Начали подыматься на горку и наткнулись на немецкий разъезд в 27 человек, в числе их офицер и унтер-офицер. Сперва немцы испугались, но потом полезли на нас. Однако мы их встретили стойко и уложили несколько человек. Увертываясь от нападения, нам пришлось разъединиться. Меня окружили одиннадцать человек
Не чая быть живым, я решил дорого продать свою жизнь. Лошадь у меня подвижная, послушная. Хотел было пустить в ход винтовку, но второпях патрон заскочил, а в это время немец рубанул меня по пальцам руки, и я бросил винтовку. Схватился за шашку и начал работать. Получил несколько мелких ран. Чувствую, кровь течет, но сознаю, что раны неважныя. За каждую рану отвечаю смертельным ударом, от которого немец ложится пластом навеки. Уложив несколько человек, я почувствовал, что с шашкой трудно работать, а потому схватил их же пику и ею по одиночке уложил остальных. В это время мои товарищи справились с другими. На земле лежали двадцать четыре трупа, да несколько нераненных лошадей носились в испуге. Товарищи мои получили легкие раны, я тоже получил шестнадцать ран, но все пустых, так — уколы в спину, в шею, в руки. Лошадка моя тоже получила одиннадцать ран, однако я на ней проехал потом назад шесть верст».
Итогом этого маленького, но ставшего вскоре легендарным боя стало 22 погибших немецких улана из которых 11 (!!) было уничтожено самим Козьмой Крючковым. Двое германцев было ранено и в дальнейшем пленено. Только трем удалось спастись и уйти к своим. В этой страшной сече Крючков получил 17 ран (!!) из которых 16 колотых и одну рубленую (удар палашом по трем пальцам правой руки). Товарищи Крючкова пострадали значительно меньше: Иванкова немцы отметили двумя легкими ранениями, Щеголькова — двумя, Астахова — одним. Понятно, что после боя всех героев поместили в лазарет. Казачья порода и закваска не подвели и на сей раз. Едва прошло трое суток, как Крючков в письме сообщил родителям о своем скором возвращении в полк. 1 августа 1914 года (по новому стилю 14-го) командующий 1-й армией генерал от кавалерии П. Реннекампф прибыл в лазарет и лично вручил донскому удальцу Георгиевский крест 4-й степени. Не остались бед наград и три его боевых товарища, они были отмечены георгиевским медалями 4-й степени.
Считается, что именно подвиг Крючкова подробно описанного российской и союзнической прессой немцы и австрийцы приняли решение не брать в плен казаков, а уничтожать их прямо на месте захвата.
За свой подвиг, кроме Георгиевского креста он, по излечении, был удостоен продолжительного отпуска на родину. Чествование героя проходило во всех городах, которые он посещал. В Москве Крючкову преподнесли шашку в серебряной оправе, а в имперской столице уже в золотой. Началась его громкая, неслыханная доселе слава, по силе своей сопоставимая, пожалуй, лишь с еще недавним по времени подвигом знаменитого «Варяга». В России и за её границами издали больше двадцати брошюр с колоритными описаниями подвига донского героя на русском и нескольких европейских языках. Вышло несколько десятков газетных статей. Ему посвящали стихи, слагали песни, его изображения украшали открытки, обложки журналов, пачки крепких ростовских мужских папирос, обертки конфет и домашних сундуков и походных рундуков. По всей огромной территории России цирки предлагали почтенной публике посмотреть конные представления по мотивам «Подвига Козьмы Крючкова». Был даже сочинен весьма популярный в те годы «Вальс Козьмы Крючкова», растиражированный на тысячах граммофонных пластинках и звучавший во всех уголках Империи. Понятное дело, не обошлось и без жуликов (не лучший ли индикатор огромной популярности), города и веси наполнили «лже-Крючковы» (будущие лейтенанты Шмидты) пытавшиеся поживиться и сделать гешефт на всероссийской славе героя-казака.
Известность угнетала скоромного и непривыкшего к суете вокруг своей персоны Крючкова. Ему все меньше и меньше нравилось десятки и десятки раз рассказывать о своем подвиге. На предложение директора Одесского городского театра, настаивавшего на выступлении героя перед публикой, он с явным неудовольствием ответил: "Я вам не медведь, чтобы меня всякий желающий выводил на показ публике". Так же решительно отказывался он и от предлагавшихся ему многочисленных фотосъемок с дамами: «Чего это оне? Ведь у меня женка осталась на родине и двое детей: один — четырех, другой — трех лет».
Он снова рвался в бой. Едва подлатав себя в лазарете Козьма Фирсович вернулся в родной полк для того, чтобы вновь сражаться в Восточной Пруссии где ему опять удалось проявить свой геройский дух. В самом конце октября 1914 года «под сильным ружейным и артиллерийским огнем противника» он уничтожил несколько пулеметных точек. За это новый подвиг 8 февраля 1916 года он был награжден Георгиевским крестом 3-й степени. Вскоре Крючкова повысили в звании и должности. Он был переведен на должность начальника казачьего конвоя. К концу Великой войны Крючков дослужился до подхорунжего, что соответствовало унтер-офицеру казачьих войск.
За неполных четыре года Великой войны казак с Верхнего Дона заслужил несколько высоких боевых наград: два георгиевских креста и две георгиевские медали «За храбрость». После февральской революции он был избран в солдатский комитет своего полка. А после октябрьского переворота строго придерживавшийся монархических убеждений, веры отцов и дедовских традиций Крючков выступил на стороне Белого движения. 18 августа 1919 года, во время кровопролитной Гражданской войны он был смертельно ранен в бою близ деревни Лопуховки Саратовской губернии в ходе знаменитого Вешенского восстания. Герою-казаку было всего 26 лет.
P.S. Огромная всенародная слава Козьмы Крючкова долго не давала покоя его завистникам. Среди которых, увы, были и выдающиеся люди. Так земляк Крючкова, великий писатель Михаил Шолохов сомневался в «легендарном» подвиге казака, распускал сплетни о нем, всячески намекая на то, что герою льстило внимание публики и усвоенное им «должность свадебного генерала», производившего неизгладимое впечатление на «влиятельных дам» окружавших героя.
Участники того боя Козьма Крючков, Иван Щегольков и Василий Астахов
Comments are closed, but trackbacks and pingbacks are open.