Обозреватель «Царьграда» Егор Холмогоров о новом «графическом шедевре» от создателей фильма «Смерть Сталина»
Защитники исторической России и монархии иногда спорят – как относиться к фильму «Смерть Сталина» Армандо Ианнуччи и её запрету Министерством культуры. Одни полагают, что глумлению иностранцев над нашей историей должен быть положен предел независимо от того нравятся нам персонажи, над которыми глумятся, или же мы их ненавидим. Другим кажется лицемерием решение Минкульта о запрете «Смерти Сталина» после того как чиновники год бились грудью в защиту клеветнической «Матильды». Получается, что Сталин для них святее Николая II.
Видимо, чтобы раз и навсегда решить для нас эту дилемму, «Titan Comics», создатели «Смерти Сталина», комикса, по которому снята была лента Ианнуччи, анонсировали свои планы предъявить публике новый «шедевр» под названием «Смерть царю». Звучит практически как призыв.
Смеяться над жестоким убийством в подвале пожилой четы, четырех девочек на выданье, ребенка-инвалида и их верных слуг, будет, конечно, стремновато даже по причудливым меркам мира, в котором всякий уважающий себя человек немножечко «шарли». Но жанр комикса, в отличие от комедии, не предполагает непременного юмора. Авторами будет представлена графическая история гибели русской монархии. История, как очевидно из короткого 47-секундного ролика, насквозь лживая, базирующаяся на самой дремучей русофобской и антимонархической пропаганде. Начинают они с глумления над памятью Великого Князя Сергея Александровича, убитого террористом Каляевым 4 февраля 1905 года.
В первом же кадре перед нами надпись: «Москва. 17 сентября 1904 года» и вид… совершенно красного Кремля. Не то что никаких следов побелки, даже Иван Великий приобрел красный оттенок.
«Российская Империя рушится» — сообщает надпись. В чем это выражается на данную дату – станет загадкой для любого историка. На русско-японском фронте, после боев на реке Шахе, установилось позиционное равновесие. Стойко держится Порт-Артур. Только что родился Цесаревич Алексей – Империя обрела наследника. Накануне, 16 сентября, министр внутренних дел Святополк Мирский заявил о начале либерального курса «доверия». Есть, конечно, и тревожные симптомы – террор революционеров против правительственных чиновников – убиты министр внутренних дел Плеве, губернатор Финляндии Бобриков, темные силы провоцируют столкновения русского и еврейского населения в Малороссии и Белоруссии. Но до «падения» еще очень далеко.
Толпа с лицами дегенератов, в которой перемежаются пролетарии и люди в котелках, кричит на вышедшего на балкон совершенно непохожего на себя генерал-губернатора Столицы Сергея Александровича. Ни одной студенческой фуражки в толпе нет, — видимо о том, кто был главным участником любых революционных выступлений той поры комиксеры просты не в курсе.
Дегенеративного вида Гапон предводительствует толпой дегенеративного опять же вида людей с хоругвями и крестами, в которой есть кто угодно – бабки, дети, солдаты… но не рабочие.
«Распространяется бедность» – и, точно в насмешку (похоже главным объектом насмешки в этом романе станет сам читатель и лапша на его ушах), изображены обеспеченные обыватели с меховыми воротниками и снова в котелках.
«Люди требуют от своего Губернатора помощи». Нам снова показывают назначенного главным героем совершенно непохожего на себя Великого Князя Сергея Александровича. Сходства нет, даже карикатурного. Высокий красавец с холодным утонченным замкнутым лицом изображен каким-то рельефным динарцем. Цвет мундира, ленты, награды, не соответствуют никаким историческим прототипам и фотографиям конкретного исторического лица.
«Но единственный ответ – оброненный носовой платок». Перед нами толпа все тех же дегенератов (только теперь еще и все как один монголоиды) закидывает великого князя помидорами, а тот утирается платком. Об историчности подобных сцен (менее чем никакой) мы еще поговорим, пока же обратим внимание на непонятные висюльки на Андреевской ленте великого князя, каковые, в воображении англо-французских карикатуристов, видимо, должны изображать аксельбанты…. В последующих кадрах нам пояснят, что оброненный платок это будет сигнал к массовому расстрелу.
«Закладывается убийственная цепочка событий». Люди в форме темно-мышиного цвета и комиссарских кепочках, очевидно долженствующие у тех, кто никогда не видел русской военной формы, как-то ассоциироваться с солдатами русской императорской армии, расстреливают толпу из карабинов, изгибом приклада напоминающих скорее старинные аркебузы.
Теперь вся толпа людей с лицами дегенератов покрыта красными пятнами и горы трупов лежат накрытые простынками на летней траве. Авторы «Смерти царю» выдумали еще какой-то неизвестный истории и не придуманный даже большевистской пропагандой расстрел толпы «царскими сатрапами» в сентябре 1904.
Тут, наконец, нам сообщают имена авторов этого непотребство – Фабиан Нури и Терри Робин. Они расскажут вам под-лин-ну-ю ис-то-ри-ю, нет, вы не ошиблись, так и выделено желтыми буквами – TRUE STORY – губернатора Сергея Александровича.
В следующем кадре изображена гибель великого князя. Мы уже догадались, что это, конечно, «справедливое народное возмездие» за учиненную им «расправу над народом». Но снова – детали, детали. Теракт происходит на московской улице с булочными и парикмахерскими, а не в Кремле. На умирающем великом князе какой-то красный мундир, а не черный мундир Киевского гренадерского полка, в котором он принял свою мученическую кончину.
«Нация хочет, чтобы он умер» — выносят свой вердикт карикатуристы. Правда тут же рисуют взрыв бомбы, который явно задевает ту самую мнимую нацию — мирных граждан (то есть не только великого князя, но и даже террориста Каляева ухитрились оклеветать).
В заключительных кадрах изображены поднятые вверх кулаки, окончательно звучащее теперь как призыв «Смерть царю!» и заботливое напоминание, что всё это наделал не кто-нибудь тут, а именно те самые авторы, что соорудили «Смерть Сталина».
Тем самым и комикс о смерти красного диктатора ставится во вполне определенный контекст. После «Смерти царю» можно с однозначностью утверждать, что и основной смысл «Смерти Сталина» не в насмешке над красным диктатором, а в ненависти к любой власти России и подстрекательстве к её свержению и уничтожению, не останавливающемся ни перед какой клеветой.
Любопытно, что жертвой комикса стал даже не сам русский император (хотя до него, наверняка, дело еще дойдет), а его дядя – предмет ненависти тогдашней либеральной общественности. Нетрудно заметить даже по трейлеру, что это произведение будет представлять собой апологию терроризма в самом точном смысле слова, оправдание и прославление убийц и злонамеренную клевету на их жертву, к тому же выдаваемую за true story, в которой ни одна картинка не обходится без грубой невежественной ошибки или злонамеренной лжи.
Не приходится даже гадать, почему «титанические комики» взялись именно за «дядю Сергея». 5 апреля 2017 года Владимир Путин лично открыл восстановленный крест в Кремле на месте убийства Великого Князя. В свое время петлю на крест, чтобы его свалить, накинул лично Ленин (никогда не задумывались чем на самом деле занимались большевики на кремлевских субботниках?).
«Это преступление стало одним из предвестников драматических событий, смуты, гражданского противостояния, с которыми столкнулась Россия. Они обернулись тяжелейшими потерями, настоящей национальной катастрофой, угрозой утраты самой российской государственности» — сказал тогда президент России. После этого в России началась целая волна выступлений за переименование «Улиц Ивана Каляева», активно поддерживаемая обществом «Двуглавый орел».
Разве можно упустить такую возможность проклясть тех, кого Путин поминает и восславить убийц? Тем более, что православные русские монархисты в офис «Титана», как пришли исламисты в «Шарли», конечно же не придут.
И тут уже как лыко в строку придется любая клевета и ложь. Но тем симптоматичней то, что ничего кроме лжи у карикатуристов в итоге на Сергея Александровича не нашлось.
Ненависть к Великому Князю у либеральных кругов была колоссальна. Он находился под влиянием Ф.М. Достоевского и разделял философские и политические воззрения великого национального писателя, поэтому считался одним из столпов консервативной партии при дворе. Однако это отнюдь не был ретроградный «дворянский консерватизм».
Самая циничная ложь карикатуристов в том, что прося о помощи народ встречал со стороны Московского генерал-губернатора (этот пост великий князь занимал с 1891 года) расстрелы. Напротив, Сергей Александрович был энергичным проводником консервативно-социальной политики. Он горячо поддержал главу Московского охранного отделения С.В. Зубатова с идеей создания монархических рабочих организаций. 19 февраля 1902 года, в день освобождения крестьян, Сергей Александрович вместе с Зубатовым организовали 50-тысячную патриотическую рабочую демонстрацию с возложением венков к памятнику царю-освободителю в Кремле. В Москве начали формироваться нереволюционные монархические профсоюзы, деятельность которых, при сотрудничестве с властью, оказалась чрезвычайно эффективной.
«Фабричная Москва переживала тогда удивительные времена. – отмечает Владимир Гаков в статье «Гужон неистовый», — Рабочие впервые получили возможность вполне легально направлять свои претензии работодателям, а в случае отказа своим требованиям – посылать жалобы выше: в полицию! …Когда рабочие его шелковой мануфактуры зимой 1902 года устроили очередную стачку, Гужон, верный своим принципам (никаких переговоров с бастующими!), тут же вызвал полицию. Каково же было изумление фабриканта, когда прибывшие на место высокие полицейские чины предложили Гужону все-таки договориться с рабочими мирно и без кровопролития. Точнее – приказали, следуя инструкциям, полученным от Трепова. А когда Гужон отказался и тут же демонстративно уволил 1200 бастующих, на фабрику явился сам оберполицмейстер и чуть ли не пригрозил фабриканту арестом!»
Сергей Александрович распорядился в 48 часов выслать из Москвы не желавшего понимать новой социальной политики французского капиталиста, металлургический завод которого (будущий «Серп и молот» не случайно прозвали «костоломным»), за того вступились французский посол и главный лоббист иностранного капитала – С.Ю. Витте. Последний, пожалуй, и был главным недоброжелателем Сергея Александровича с его странными идеями.
В книге П.В. Мультатули «Император Николай II: трагедия непонятого Самодержца» много говорится о роли Витте в провокации событий 9 января. Можно предположить, что и в устранении влиятельного социал-консерватора Витте был заинтересован не меньше. И уж точно – был его выгодополучателем, наряду с эсерами и эсдеками, которыми формирование нереволюционных профсоюзов было поперек горла.
Верный славянофильским воззрениям, которые в нем заронила еще его воспитательница, жена И,С. Аксакова фрейлина А.Ф. Тютчева, Сергей Александрович проводил огромную работу по превращению Москвы в центр русской православной цивилизации. Этому принципу была подчинена градостроительная и музейная политика Москвы. Большое внимание он уделял развитию Исторического музея, попечительский совет которого возглавлял. Не забудем и о его огромном вкладе в работу Православного Палестинского общества.
Большой популярностью пользовались его меры по городскому благоустройству – строительство водопровода, открытие при Московском Университете общежития для студентов (странная мера для реакционера, не так ли?), первая в истории города попытка проведения экологической политики – запрет сброса в Москву реку сточных вод (это пожелание и по сей день остается не реализованным)…
Описывать Сергея Александровича как сторонника брутальной репрессивной политики нет никаких оснований. Напротив, это был чрезвычайно чувствительный и ранимый человек, ненавидевший насилие. В 1881 году он решился передать брату-царю прошение Льва Толстого о помиловании цареубийц-народовольцев. Писателя так растрогал этот жест доброй воли со стороны великого князя, при том, что речь шла о жестоких убийцах его отца, что когда до графа дошла весть о убийстве самого Сергея Александровича он, по выражению свидетелей, «физически страдал» – так он был потрясен и жестокостью насилия и гибелью проявившего к нему участие человека.
Несмотря на свою замкнутость, Сергея Александрович был близко к народу и любим им. Почему же «публика» его так ненавидела? Во-первых, он был убежденным славянофилом-монархистом-антилибералом. Он не верил ни в какие конституции, возлагая надежды на народное русское самодержавие. И именно в этом духе влиял и на самого племянника – государя Николая II. Во-вторых, публика решила считать его «антисемитом», хотя никаких свидетельств подобных его настроений, кроме стандартных для политики правительства Александра III миграционных ограничений в столице, попросту нет. В настоящее время теория об «антисемитизме» Сергея Александровича убедительно опровергнута историками.
Откровенной разнузданной клеветой были обвинения в адрес Сергея Александровича за массовую давку на Ходынском поле. Да, сам великий князь, был глубоко потрясен тем, что такая трагедия произошла во вверенной его попечению столице. Но вот только на события на Ходынке генерал-губернатор никак повлиять не мог.
«Ответственным за устройство «коронационных народных зрелищ и увеселений» был не Великий Князь Сергей Александрович, а министр Императорского Двора граф И.И. Воронцов-Дашков, ведомство которого находилось в Петербурге. – отмечает П.В. Мультатули, — Охрану непосредственно на Ходынском поле также взяло на себя Министерство Двора. Великий князь Сергей Александрович, уязвленный тем, что «устройство народного гулянья было изъято из его ведения», «совершенно устранился от всякого вмешательства не только по отношению устройства самого гулянья, но даже по отношению сохранения порядка». В проведении торжеств был нарушен принцип единоначалия: именно в этом была основная причина несчастья. Дворцовое ведомство, по верному замечанию генерала В.Ф. Джунковского, не имело «никакого понятия о толпе» и не приняло при устройстве гулянья мер предосторожности».
Единственное в чем можно было упрекнуть Сергея Александровича это в том, что он не проявил чиновничьей агрессии и не начал перетягивание одеяла с Министерством Двора, нарушив субординацию, как может быть на его месте поступили бы некоторые другие чиновники. Но никакой вины за произошедшую по вине дворцового ведомства давку на Великого Князя возложить попросту невозможно. Все высказывания о «князе Ходынском» – это беспримесная клевета.
Впрочем, англичанам ли говорить о Ходынке. В мемуарах генерала Куропаткина проскользнула такая интересная деталь:
«Подошёл великий князь Владимир Александрович. <…> Через несколько минут он сам возобновил со мною разговор, передав сказанные ему в этот вечер слова герцога Эдинбургского, что при праздновании 50-летия царствования Виктории было 2500 человек убитых и несколько тысяч раненых и никто этим не смущался»(Николай II: Воспоминания. Дневники. СПб., 1994. сс. 47-48.).
Очевидно герцог имело в виду бесплатную раздачу табака и эля, устроенную в честь юбилея королевы знаменитым чайным магнатом Томасом Липтоном. Никаких упоминаний в сегодняшней литературе о подобной давке мне не встречалось, но это не значит, что её не было – ни Куропаткину, ни Владимиру Александровичу незачем было придумывать такую фразу герцога. Так что приходится допустить, что англичане просто умеют хранить такие секреты.
Наконец, просто-таки любопытство разбирает в связи с тем, как обойдутся англо-французские карикатуристы с главным обвинением в адрес Сергея Александровича со стороны ненавидевшей его либеральной публики – обвинением в гомосексуализме. В конце XIX века такой напраслиной легко было запачкать, но на современном либеральном западе использование такой клеветы, негативная стигматизация гомосексуализма, – нетолерантна и может повлечь даже тюрьму. Поэтому интересно как они будут выкручиваться. Просто проигнорируют данную тему, но тогда весь черный миф о Великом Князе развалится на куски, или, подобно тому, как был вымышлен ими расстрел князем толпы в сентябре 1905 будут вымышлены насилие, или педофилия, в общем еще что-то грязное.
Личность Великого Князя, несомненно, была достаточно специфична – он был в детстве травмирован изменой отца обожаемой матери Марии Александровне (на которую из всех её сыновей наиболее походил). Это глубокое переживание сформировало замкнутый, чувствительный, ранимый характер, в котором многие отмечали женственные черты, чрезвычайную эмоциональность и глубину душевных привязанностей. Главной из этих привязанностей была, конечно, его супруга – Елизавета Федоровна (Элла Гессенская, преподобномученица Елизавета), которую публика считала «несчастной в браке», что совершенно разрушается опубликованной обширной перепиской великокняжеской четы. Только любителям грязных светских пересудов, которые придумали и плотскую связь цесаревича Николая с Матильдой и много что еще, такая психологическая конституция Сергея Александровича казалась равнозначной гомосексуальной практике и дурной жизни.
Для самого Великого Князя его душевные раны исцелялись совсем другим – интенсивнейшей жизнью христианина. Собирая информацию о Сергее Александровиче перед его браком с Эллой Гессенской внучкой королевы Виктории, британская секретная служба ничего скандального в жизни Великого Князя не нашла, зато отметила: «не в меру религиозен, замкнут, очень часто бывает в храме, причащается до трех раз в неделю».
Одно это совершенно исключает обвинения в распутной жизни – такого рода причащение было совершенно исключительным явлением в тогдашней религиозной жизни, находившим аналоги только в литургической практике св. прав. Иоанна Кронштадтского. Оно требовало постоянного говения и трех исповедей в неделю. При этом, разумеется, великокняжеский духовник не осмелился бы допускать Сергея Александровича до Святых Тайн с такой исключительной частотой, если бы на исповеди ему бы становились известны факты нетрадиционного сексуального поведения.
При этом самому Великому Князю несомненно были известны сплетни и клеветы о его мнимых пороках. Он следовал в своей жизни простому принципу: не грешить и не обращать внимания на пересуды и кривотолки (аналогичный совет Оптинских старцев ему самому приводил в своих письмах К.Н. Леонтьев). В 1883 году великий князь писал своему домашнему воспитателю Арсеньеву: «Как прежде я Вам это говорил, так и теперь повторяю — если люди убеждены в чем-либо, то я их не разубежу, а если у меня совесть спокойная, то мне passez-moi ce mot (с французского – “простите за выражение”) — плевать на все людские qu’es qu’a-t-on (пересуды)… я так привык ко всем камням в мой огород, что уже и не замечаю их».
Разрыв между реальной личностью Сергея Александровича, чрезвычайно подробно исследованной в нашей историографии в последние годы, либерально-революционной клеветой на неё начала века и пародийным отражением этой клеветы в англо-французском комиксе, показывает очень важный факт – даже в своих искаженных представлениях о России Запад отстал на сто и более лет, совершенно не интересуясь действительным положением дел. В ход идет любая ложь, любое извращение, лишь обгадить Россию, но и их оказывается недостаточно и плантаторы klukvы изобретают всю новую и новую грязь.
«Смерть царю», пытающаяся вылезти на волне «хайпа» вокруг «Смерти Сталина» четко показывает, что и та была посвящена не кровавому коммунистическому диктатору и палачу русского народа. И в Сталине англо-французы видеть исключительно образ сильной исторической русской власти, которую в еще большей степени ненавидят во власти русского православного царя, ради клеветы на которую они опускаются на такие низости, коих даже со Сталиным себе не позволяли.
Думаю, что выход «Смерти царя» может быть поводом для серьезного судебного разбирательства. Дому Романовых, воспользовавшись тем, что издание позиционируется как «true story» следует подать в суд на «Titan Comics» за оскорбление памяти убиенного родственника. Государству Россия следует рассматривать эту поделку исключительно как пропаганду терроризма, каковой она и является, и применять к ней соответствующие юридические процедуры.
Ну и важнее всего нам самим, наконец, очиститься от грязи и лжи. Слишком много еще в наших городах «улиц Каляева». И ни одной «улиц
ы великого князя Сергея Александровича». Пока эта брешь в нашей исторической памяти не закрыты в неё будут вылезать на свет новые и новые бесы.
Автор: Егор Холмогоров
