Автор: Александр Музафаров
Весной-летом 2017 года проходил всероссийский литературный конкурс «1917: красные не победили». Одним из организаторов конкурса стал член Общества «Двуглавый орел» и главный редактор его сайта Дмитрий Володихин.
В августе в Москве состоялась торжественная церемония завершения конкурса, где были названы и награждены лауреаты. Осенью выйдет сборник повестей и рассказов, авторы которых (главным образом, писатели, занявшие на конкурсе призовые места) рассказывают в художественной форме об альтернативах катастрофическому исходу 1917 года и предлагают картины совершенно иной жизни. Жизни не-советской, не-большевистской России.
Сайт Общества «Двуглавый орел» представляет в сокращенном виде повесть «Главный приз» победителя конкурса, Александра Музафарова.
ГЛАВНЫЙ ПРИЗ
Пролог.
Петроград 1917 год.
Где-то вдалеке, за Фонтанкой раздался резкий звук выстрела. Нянька, что вывела маленькую Женю на прогулку, встрепенулась, повернулась, махнула рукой, и стремительно побежала к выходу из сквера. Маленькая Женя недоуменно посмотрела ей вслед, но потом быстро отвлеклась на воробушков, что так славно скакали по черным веткам невысокого дерева. Воробышки долго прыгали, чирикали, и в их голосах слышалось ожидания наступающей весны, но потом стремительно улетели, и девочка осталась совсем одна. Она не испугалась, дети в два года редко пугаются одиночества, тихо сидела на санках, ожидая, когда же за ней придут.
Никто не приходил, и Женя заметила, как пусто стало кругом. Обычно в это время в сквере гуляли другие малыши, которых водили мамы и няньки, было много детей постарше. «Неужели, никто за мной не придет?» — подумала девочка, и ей стало страшно.
Но как раз в это время, кто-то легонько толкнул санки, и под полозьями скрипнул снег. Она обернулась, но к своему удивлению увидела не няньку, а мальчика лет пяти, в сером, похожем на военную шинель пальто, который усердно толкал спинку саней.
— Не бойся, — сказал он, — я тебя нашел и отвезу к маме. Там на бульваре монифустилуют – это слово он выговорил по слогам, — но ты не бойся. Наши блоневики резво придут и всех плогонят!
Как бы в подтверждение его слов, из-за угла семеновских казарм, урча моторами, показались четыре «Остина». В открытом люке первого броневика стоял офицер, и дети хорошо видели блестящие погоны на его кожаной с меховым воротником куртке. В одной руке он держал бинокль, в другой – белый флажок.
— Наси! – проговорил мальчик, — блоневики!
И он продолжил толкать салазки к выходу из сквера, а навстречу по аллее бежала молодая женщина, в которой Женя узнала маму.
Глава первая.
17 лет спустя.
— Жорж, Жорж! Просыпайтесь! Ну, сколько можно спать, Жорж?
Подпоручик первого бронедивизиона Георгий Сергеевич Желихов, потянулся и нехотя открыл глаза. Стоящие на полке часы показывали пять.
— Стефан, и зачем? Я такой сон видел….
Этот вопрос был обращен, к молодому человеку среднего роста, стоявшему в дверях комнаты. Темные волосы, огненный взгляд и короткие тонкие усы, но больше всего манеры выдавали в нем уроженца Балкан. Поручик сербской королевской армии Стефан Стойкович, вот уже год учился броневому делу в России, а последние шесть месяцев делил с Жоржем квартиру. За эти неполные полгода горячий темпераментный южанин и уроженец северной столицы сошлись настолько, что стали закадычными друзьями, что для их возраста было совсем неудивительно.
— Ралли! Полковник разрешил! Ура!
При этих словах остатки сна мгновенно покинули подпоручика и вскочил с кресла.
— В самом деле?
— Да, Жорж, да! Я ел ручак в собрании, когда вошел капитан Сомов. Он сказал, что командир прочитал наш рапорт, и одобрил его. Нам дают «Львенка»! Жорж, ну не чудо ли?
— Это сон, Стефан? Я сплю после суточного наряда, и мне сниться, то зима, то… — подпоручик на мгновенье замялся, — и тут ты врываешься с чудесной вестью.
— Нет, Жорж, это не сон. – Стефан, прищурился и сказал, — а я знаю, кто тебе снился! Та барышня, да, художница?
— Если и она, то в очень и очень юном возрасте. Зимой на санках. Но если не сон, то это же великолепно. Подумать только, наш самодельный мотор, против лучших автомобилей Империи! Эх, скорей бы приказ увидеть, а то, может знать, капитан так только пошутил.
В прихожей послышался шум и на пороге комнаты появился рассыльный.
— Ваше благородие! Господин полковник вызывают Вас сей же час к себе.
— Что я говорил, не, сон Жорж, не сон!
От офицерского флигеля до квартиры командира бронедивизиона было не более шести минут пешком, а для спешивших едва ли не со всех ног наших друзей и того меньше. И все-таки, тонкий червячок сомнения копошился в душе подпоручика Желихова. А что если это только совпадение? Если полковник вызывает совсем по другому поводу? Например, опять потекло масло в двигателе пятой машины? Или еще того хуже, Василию Степановичу идея участия офицеров в автомобильных соревнованиях не понравилась, и их ждет разнос?
— Господин полковник. Поручик Стойкович!
— Господин полковник. Подпоручик Желихов!
Василий Степанович Бекетов, плотный офицер чуть старше сорока, с Георгием на левой стороне кителя, неторопливо подошел к застывшим по стойке смирно офицерам.
— Что, господа офицеры, желаете шеи себе свернуть?
В груди Жоржа похолодело. Ох, не напрасно ворочался в душе червячок….
— Что мне прикажите докладывать в Белград, если с Вами, господин поручик королевской армии, приключится несчастный случай?
— Никак нет, — ответил Стефан, несколько невпопад.
— А Вы, подпоручик, считаете, что ежели в кадетские годы были чемпионом по мотоциклетным гонкам среди сокольников, так и ныне отличитесь? Вы кто — спортсмен или офицер Его Императорского Величества?
Командир еще раз оглядел друзей и, наконец, улыбнулся.
— Впрочем, я не забыл, как Вы выручили дивизион на прошлых маневрах.
Жорж тоже помнил август прошлого года. По какому-то недоразумению бронедивизион должен был атаковать неприятельские батареи, пересекая обширное открытое пространство, где все сорок броневиков и десять танков представляли собой прекрасные мишени. Тогда подпоручик, что без году неделя командовал взводом, обратил внимание на правый фланг. Вдоль него тянулся глубокий овраг с крутыми склонами. В одном месте его пересекал небольшой деревянный мост. Выдержит ли он броневики? Противник явно считал, что нет, а потому не оставил на мосту никакого прикрытия. Решение пришло быстро — три новеньких, только весной с завода «Аксай-Ижорских» понеслись по полю. Первый круто остановился, съехал в сторону и застрочил в сторону батареи из пулеметов и 37-мм автоматической пушки. Из кормы броневика валил густой белый дым химической аппаратуры.
Два других «Аксая» на полной скорости устремились к мосту – скорость, скорость, вот что могло помочь. Мост может не выдержать тяжести четырехтонной машины, но чтобы разрушиться ему тоже время, за которое броневик сумеет его преодолеть. Под первой машиной мост хрустнул, под второй начал разваливаться и в итоге рухнул, но два броневика, скрытые зарослями от глаз «неприятеля», полным ходом мчались к батарее. Артиллеристы лихорадочно разворачивали орудия, и в это время по открытому полю двинулась стальная лавина главных сил дивизиона…
Полковник продолжил: В январе 1912-го, я был юнкером Павловского училища. И был среди тех, кто провожал «Руссо-балт» Нагеля в Монако. А всего через три года сам оказался в «Руссо-балте», но уже бронированном и из всех трех пулеметов палящим по германцам. Мы прикрывали отход Западного фронта, и за три дня проехали почти три сотни верст – чем вам не ралли? Тут мало удачи и лихости. Тут нужен точный расчет. Поэтому завтра, в 12-00 явиться в штаб с готовым планом. Где будет все – от тактики, до количества бензина с точностью до стакана! Это, господа, не шутка соперничать с лучшими автомобилями Империи. Чем можно одолеть? Только хорошим планом и продуманной стратегией. Так, что готовьтесь. Мы с Михаилом Ивановичем и прочими посмотрим план и только после этого я приму решение.
Ну-с, больше не задерживаю. У вас есть семнадцать часов на работу. Приступайте!
— Слушаюсь! – хором ответили два друга, и четко повернувшись кругом, вышли из кабинета.
Бессонная ночь, заполненная картами, расчетами, сербским кофе и папиросным дымом подошла к концу. В пять утра за окном начало светать, и Жорж, переписав набело короткую, в пять страниц докладную записку, отправился в постель, надеясь хоть три часа поспать.
Но сон не шел. В комнате светлело, стали видны гравюра на стене, иконы в углу и книги на полочке над письменным столом. На прикроватной тумбочке раздражающе тикал будильник.
Подпоручик закрыл глаза, расслабил все мышцы и попытался подумать о чем-нибудь приятном. Неожиданно отчетливо, как бывает только в полусне-полуяви, вспомнились летние вакации 1928 года. То было последнее кадетское лето.
Дачный поселок утопал в соснах и цветах. Цветы были повсюду – в палисадниках небольших домиков, на круглых клумбах, что отмечали перекрестки улиц, в цветочных ящиках, украшавших здание станции, в воздухе висел сладковатый и пряный аромат.
Воскресным вечером, Жорж увидел на окраине поселка барышню лет четырнадцати. Она поставила на полянке этюдник и сосредоточено рисовала. Заходящее солнце подсвечивало светлое платье, короткие каштановые волосы, перехваченные узкой косынкой и тонкую руку, уверенно державшую кисть. Кадет замер, боясь спугнуть чудное видение – бледно-розовое почти сумеречное небо, быстро темнеющий лес, далекий гудок паровоза и хрупкую барышню за мольбертом. Подойти к художнице, познакомиться, хотя бы просто поздороваться казалось немыслимым, почти святотатством…. Она как будто явилась сюда из стихов Гумилева или романтических рассказов в юношеском журнале, которые
А всего через два дня, вернувшись пятичасовым поездом с циклодрома, Жорж увидел загадочную незнакомку у себя в саду. Гостья держала в руках чашку с чаем и, судя по выражению лица, отчаянно скучала, пока мать Жоржа что-то оживленно обсуждала с другой дамой, видимо, родственницей.
Молодого человека охватил ужас. Он представил, как мама представляет его словами – «Это мой Жоржик. Очень хороший мальчик», как стремительно покраснеют уши, как захочется провалиться сквозь землю. Убежать? Но его уже заметили. Мама встала и спокойно произнесла – «познакомьтесь, это мой сын Георгий. Георгий, — это Любовь Васильевна и ее дочь Евгения. Ты их, конечно, не помнишь, но когда-то мы жили по соседству на Загородном проспекте». Девушка подняла свои серые глаза, и лето перестало быть скучным. Вдвоем они исходили все окрестности Кексгольма, катались на лодке по озерам, прятались от дождя в береговой пещере, читали книги и говорили, говорили, говорили. Оказалось, в их судьбах много общего. Отец Жени, капитан лейб-гвардии Семеновского полка, погиб в 1915-м, за полгода до рождения дочери, всего в ста верстах от того места, где два года спустя, немецкий снаряд уничтожил броневик прапорщика Сергея Желихова. Оба росли в Петербурге и учились за казенный счет, оба любили стихи и мечтали о путешествиях. Женя мечтала стать художницей, но ей нравились рассказы Жоржа о мотоциклах и автомобилях. Один раз она даже рискнула поехать с ним вместе на циклодром, и целый день сидела на пустой трибуне с альбомчиком в руках, делая наброски. А потом вместе со всеми пила дешевое пиво в буфете и слушала полные технических слов обсуждения мотоциклетов, моторов и сортов бензина.
В общем, шесть недель пролетели как шесть минут. На прощание она подарила Жоржу рисунок – это был портрет, на котором кадет с удивлением узнал себя – но себя выросшего в офицерской фуражке и с кубком в руках. На заднем плане летел в клубах пыли автомобиль, а с другой стороны – развернул в стороны башни неясной конструкции полугусеничный броневик.
Они переписывались, увиделись еще раз на Рождество, а потом кадет Желихов стал юнкером Его Императорского Высочества Наследника Цесаревича Алексея военного броневого училища, и на два года уехал в Рыбинск. Женя спустя год окончила гимназию и поступила в Академию Художеств. Встречи были редкими, письма – длинными, а отношения – все еще непонятными.
«Я должен обязательно ей все сказать» — думал подпоручик, глядя неспящими глазами в потолок.
Глава вторая
Уговор.
— Господа офицеры! – подал команду капитан Сомов, когда отворилась дверь, и в читальню офицерского собрания бронедивизиона твердой походкой вошел полковник Бекетов. Дружно щелкнули каблуки собравшихся.
— Добрый день, господа. Прошу садиться. — И командир сел в кресло с высокой спинкой во главе стола, крытого серым сукном.
— Полагаю, все знают, для чего мы здесь собрались. Два наших молодых офицера подали рапорт с просьбой разрешить им принять участие во Всероссийском ралли Санкт-Петербург — Москва, посвященное памяти в Бозе почившего Государя Императора Алексея Николаевича. Почетным председателем комитета состязаний является регент Российской Империи Его Императорское Высочество Великий Князь Михаил Александрович, главным спортивным комиссаром-распорядителем – статский советник Андрей Платонович Нагель. Мы все знаем, какое внимание уделял Государь развитию автомобильного и автоброневого дела в России. Так что участие в этой гонке – для нашего дивизиона большая честь. Но только если мы сумеем достойно выступить. Мы должны трезво оценить шансы на победу нашего автомобиля и принять решение.
Господин подпоручик Желихов — прошу доложить Ваши планы.
— Слушаюсь, господин полковник. – Жорж встал и раскрыл лежавшую перед ним папку из толстого картона.
— Условия ралли весьма серьезные. Испытываются скорость, надежность и проходимость автомобилей, а также выносливость пилотов. Вся дистанция проходится безостановочно. Разрешены лишь дозаправка и короткий ремонт. Время на эти остановки идет в штраф. Поэтому в экипаже должно быть не менее двух шоферов, но все члены экипажа должны всегда находиться в автомобиле. Смена на запасного водителя где-нибудь в Валдае или Твери не допускается.
Трасса разбита на три типа участков. Там, где петербургский автотракт уже достроен, соревнование идет на точность – надо проходить контрольные пункты строго в назначенное время. На достроенном, но еще не открытом для движения участке между Вышним Волочком и Тверью предполагается гонка на скорость – все время прохождения этого участка идет в штраф, объезды Новгорода, Вышнего Волочка и Клина, где трасса тракта только разбита на местности, представляют собой внедорожные спецучастки, время которых также идет в штраф. Побеждает экипаж, преодолевший всю дистанцию с наименьшим штрафным временем, т.е. быстрее всех. Из заявленных участников наиболее сильными нашими соперниками являются заводские команды РБВЗ, Аксая, Лебедя, Русского Рено и Русского Форда. Из иностранных – немецкая команда «Автомобильный союз», из клубов – команда Санкт-Петербургского автоклуба и Санкт-Петербургского политехнического института. Всего на состязания заявились 42 команды в составе 60 автомобилей.
По нашим расчетам, «Львенок» может преодолеть всю дистанцию пробега с одной дозаправкой, но предполагаем для облегчения машины устроить две – в Вышнем Волочке и Твери.
— Хотите на скоростном участке идти максимально легкими? — уточнил капитан Сомов.
— Так точно. В Валдае и Клину можно разместить автомастерские. Каждая команда, согласно правил, имеет право иметь на трассе две свои машины технической помощи, еще три пункта ремонта выставляет ИРАО на каждом спецучастке.
Мы предполагаем иметь на старте в баке два пуда бензина, т.е. заполнив его на половину. Этого запаса машине хватит до Вышнего Волочка, при этом, запас составит 10 фунтов, еще полпуда будут находиться в канистре на экстренный случай. В Волочке мы добавим еще полпуда бензина, и машина на скоростной спецучасток выйдет с наименьшим весом. В Твери мы заправим еще пуд, и этого хватит до самого финиша.
До начала соревнований в машину будут внесены следующие изменения – будут поставлены сидения с откидывающейся спинкой, что позволит второму шоферу спать во время отдыха. Для безопасности отдыха сидения будут снабжены ремнями. Помимо обычных фар, дополнительно установим прожектора боевого света. Для облегчения снимем тент и его каркас.
— Мощности динамо хватит?
— Да, а вот батарею придется поставить двойную.
Из запасных материалов машина будет нести канистру с полупудом бензина, четвертью пуда масла, полведра воды для радиатора, четыре запасные покрышки. Перед скоростным спецучастком, две покрышки снимем, если к тому моменту не будут использованы.
— На первый взгляд все недурно, полковник Бекетов одобрительно кивнул головой, — а ты что скажешь, Петр Иванович.
— Толково, — ответил капитан Сомов, — предлагаю поставить на задние колеса двойные обода – на спецучастках можно сделать двойные скаты, а перед скоростным – снять, получите еще облегчение на два пуда.
Последовали другие советы и вопросы, но никто не высказался против.
— Что, же, господа, это все по делу и вам, господа гонщики, все сказанное учесть – подвел итог обсуждения командир дивизиона. Еще вчера я обратился с рапортом к командующему броневыми войсками генерал-адъютанту Добржанскому. Сегодня получил ответ:
«Командиру 1-го бронедивизиона полковнику Бекетову.
Желание молодых офицеров разделяю и поддерживаю. Глубоко уверен, что потомки доблестных героев Автопулеметной роты не уронят чести броневых войск и России. Желаю поручику Стойковичу и подпоручику Желихову успеха!».
Вот так, господа! Теперь обратной дороги у вас нет. Только вперед. Акселератор в пол!
«Выходит полковник еще вчера соотнесся с начальством, а нас пугал – буду решать по докладу», – догадался Жорж, — «зато весь план гонки проработали за ночь!»
Через полчаса друзья уже входили в просторный гараж первой роты дивизиона. Двумя рядами застыли угловатые «Аксай-Ижорские», в противоположном конце линейки с одним из броневиков возились механики. А здесь, в угловом отделении, по старой традиции называемой стойлом, стоял небольшой спортивного вида автомобиль с фигуркой молодого льва на пробке радиатора.
Это и был «Львенок», машина весьма необычная. Его история началась победным летом 1917 года, когда только что вернувшийся после подавления петроградского мятежа 1-й бронедивизион шел в авангарде наступающих на Варшаву русских армий. Гоночный «Бенц» был обнаружен брошенным у дороги и немедленно оприходован. Три года машину использовали как связную, потом офицеры дважды участвовали на ней в гонках на Волховском шоссе, но однажды, воскресной прогулки машина налетела на крупный камень и в дребезги разбила картер двигателя, а также весь задний мост. До расположения дивизиона «Бенц» все-таки дотащили, но починить не смогли и он долгие годы гнил на то под открытым небом, то в углу большой огороженной территории.
Гнить бы ему там до полного превращения в ржавую пыль, если бы не забавный случай, произошедший на техническом складе части. Главный хранитель склада, почтенный титулярный советник Викентий Порфирьевич Белов был человеком дотошным, пунктуальным и многоопытным. Как-то раз, проверяя вверенное ему техническое имущество, он обнаружил отсутствие одного из семи запасных двигателей завода Аксай. 90-тосильный пятилитровый мотор, стальное сердце броневиков. Куда подевался столь массивный агрегат, никто сказать не мог, и самые тщательные розыски результатов не дали. Ситуация была чрезвычайная, но не для столь опытного чиновника, как почтенный Викентий Порфирьевич. Он немедленно подал заявку на поставку нового картера, на следующий месяц – блока цилиндров, еще через месяц – маховика, и так, мало по малу, за год из запчастей собрал недостающий мотор. Очень довольный собой, хранитель устроил новую проверку, и тут его чуть удар не хватил – на лицо было восемь моторов! Пока он тщательно, деталь за деталью собирал новый двигатель, один их подчиненных нашел-таки пропавший, случайно заставленный коробками с запчастями в углу склада.
Что делать с самодельным двигателем никто не знал, пока подпоручику Желихову и только что появившемуся в дивизионе поручику сербской армии Стойковичу, не пришла в голову идея построить спортивную машину для гонок.
От старого «Бенца» в дело пошла рама, на нее встал «сэкономленный» мотор, задний мост подошел от легкового «Руссо-балта», а передний – от «Лебедя» — обе машины были в дивизионе на испытаниях и обе этих испытаний не выдержали. Открытый кузов собрали своими силами, и в результате получилась легкий (всего 40 пудов) и очень быстрый автомобиль. На ровном шоссе он без труда разгонялся почти до 150 верст в час, приемистый двигатель с высоким тяговым моментом и большие колеса обеспечивали весьма недурную проходимость. Бак, занимавший всю заднюю часть машины, вмещал четыре пуда бензина, что обеспечивало пробег почти в 500 верст.
Жорж откинул небольшую дверцу и сел за руль. Деревянная торпедо, круглые циферблаты приборов, большой, оплетенный кожей руль, длинная кочерга рычага переключения передач и рядом короткий рычажок стояночного тормоза. Машина как будто спала. Палец утопил кнопку стартера, послышался визг электромотора и шум раскручивающегося маховика. С резким ревом включились все шесть цилиндров.
— Садись, Стефан, — надо немного погонять малыша.
Молодой серб ловко забрался на второе кресло, и автомобиль двинулся между рядами бронированных собратьев.
Всю вторую половину дня друзья ездили по окрестностям Петербурга, проверяя работу машины и уточняя расход топлива.
— О чем задумался Жорж, — спросил Стефан, раскуривая папиросу во время короткого привала. – Все идет как надо.
— Слишком уж все хорошо. Я так не люблю. Если бы полковник сказал – идите в отпуск и безумствуйте, сколько душе угодно, или запретил бы вообще, было бы трудно, но понятно. А так – «не уронят чести броневых войск»… А ну как не получится? Тебе что, уедешь через год в свой Нови Сад и будешь там вспоминать все как забавное приключение, а я? Про меня все будут говорить – это тот подпоручик, что бахвалился выиграть ралли. Да не выиграл. А она и вовсе смотреть на меня не станет.
Произнеся последнюю фразу, Жорж тут же пожалел о сказанном. Ни к чему было выдавать даже лучшему другу свои заветные мысли.
Стефан выпустил облако ароматного дыма и понимающе улыбнулся.
— Она? Так вот, что тебя держит. Это брат, надо исправить и исправить сейчас же. Едем!
— Куда?
— В Кексгольм.
— Полторы сотни верст на ночь глядя? И почему туда.
— Бензина хватит. А на обратном пути дозаправимся в Вартемягах у танкистов. А потому туда, что ученица Императорской Академии Художеств Евгения Алексеевна Лоде изволит снимать дачу, вместе с еще тремя барышнями.
— Ты-то откуда все это знаешь?
— Ха-ха, ты забыл, что я сербский шпион? Я все должен знать.
— Поехали.
Через три часа, распугивая фарами редких прохожих, «Львенок» въехал в столь памятный молодому человеку дачный поселок. Остановив машину в начале улицы, офицеры пешком подошли к невысокой одноэтажной с мезонином даче. В окнах ярко горел свет, а в саду, за чайным столиком сидело несколько барышень.
Стефан позвонил звонок у калитки, и скоро подошла горничная, до этого сидевшая за одним столом с остальными.
— Добрый вечер, господа, что Вам угодно.
— Добрый вечер. Нам угодно видеть Евгению Алексеевну.
— Прошу.
Появление двух офицеров вызвало небольшой переполох, но отнюдь не панику. Барышни-художницы, по-видимому, привыкли к подобным сюрпризам. Через считанные минуты Стефан сидел в плетеном кресле и пил чай и рассказывал о дорожных приключениях, а подпоручик и Женя оказались на противоположной стороне сада у огромного куста ветвистой розы.
— Прошу простить столь неожиданный визит, свалились как снег на голову, прошу простить, но мне было совершенно необходимо увидеть Вас.
— Что Вы, я очень рада Вас видеть, хотите верьте, хотите нет, но Вы мне сегодня ночью снились. Я даже начала Вам писать письмо, но еще не успела отправить.
— Женя, должен сказать Вам нечто очень важное
— Да? И что же?
— Мы со Стефаном будем участвовать в Ралли Санкт-Петербург – Москва. Я назначен командиром экипажа. Он старше чином, но он сербской службы, поэтому старшим буду я.
— Это же, замечательно, Жорж! Сбывается твоя мечта. Помнишь, как ты читал мне вслух книгу Энгеля?
— Да, я тогда смеялась, а теперь – ты сам – офицер и участвуешь в самой знаменитой гонке России!
— Женя… —
— Что такое?
— Мы… Я сделаю все, чтобы выиграть это ралли. И если мы победим, ты выйдешь за меня замуж?
Лицо девушки вспыхнуло, она прижала руки к груди и широко раскрыла глаза.
— Я понимаю, это несколько, наверное, неправильно, так делать предложение…
— Да, Жорж, милый, да! Да! Да! И даже если…
— Молчи. Никаких если. Теперь мы обязательно победим!
И совершенно не смущаясь тем, что их могли видеть сидящие за садовым столиком, молодые люди скрепили решение первым в своей жизни поцелуем.
Глава третья.
Старт
С того памятного вечера прошло три недели, до отказа наполненных интенсивной работой. Жорж, Стефан и небольшого чинов дивизиона, во главе с опытным механиком унтер-офицером Василием Березиным почти все время проводили в гараже или на трассе. «Львенок» заметно преобразился – громче зарычал двигатель благодаря новому карбюратору и новой системе прямого выхлопа, исчез тент, появились новые сидения, на задних колесах появились крепления для вторых скатов, а сами скаты, заняли место на небольшом багажном отсеке машины. В передней части автомобиля рядом обычными фарами появились два мощных прожектора, позаимствованных у броневиков. Корпус машины выкрасили буро-защитной краской, на дверях появилась эмблема бронечастей – колеса с крылышками, увенчанные пулеметом, на капоте – трехцветная кокарда.
— Чисто броневик, вашбродь, — только номера бортового не хватает, — заметил унтер.
— Ничего, после жеребьевки нарисуем спортивный.
Накануне старта машины участников ралли заполнили просторный зал Михайловского манежа. Ярко горели электрические светильники. Взвешенные и опломбированные автомобили-участники выстроились вдоль стен, под охраной спортивных комиссаров. В середине на помосте стояла большая темная чаша, из которой представитель каждого экипажа вытаскивал круглый шар, с начертанным на нем номером, немедленно оглашавшегося публично и заносившегося в протокол гонки:
— Русско-балтийский завод первый экипаж, номер 36!
— Завод «Аксай» первый экипаж — номер 21!
— Команда «Автомобильный союз» — номер 11!
— Русско-балтийский завод второй экипаж – номер 13!
— Общество «Русский Форд», первый экипаж – номер 33!
Подошла очередь Жоржа и он, не глядя, опустил руку в чашу, схватил первый попавшийся шар и вынул его на свет
— Экипаж первого бронедивизиона, номер 7!
«Счастливое число» — подумал подпоручик, — «хотя, как говорит наш полковник, машина делает свой номер счастливым, а не наоборот».
Вслед за офицером к чаше подошел низенький молодой человек, азиаткой внешности, в безупречном светлом костюме, державший в левой руке соломенную шляпу. Он запустил руку в чашу и почти тут же вынул с шаром.
— Компания «Тойода», номер 24
«Кто это?» — подумал Жорж удивленно, — «никогда о такой марке не слышал».
После церемонии жеребьевки. Стефан отправился в сербскую миссию, до прощального обеда, назначенного на восемь часов вечера, оставалось время, и подпоручик решил немного пройтись. Столичные улицы были полны спешащими людьми. Гудели клаксоны автомобилей, звенели трамваи, на невской эстакаде с характерным воем отправлялись от станции поезда метрополитена.
На набережной Фонтанки к нашему герою незаметно подошел довольно представительного вида господин, в темно-серой паре и котелке.
— Подпоручик Желихов? – спросил он.
— Это я, с кем имею честь?
Господин сунул руку в боковой карман пиджака и показал Жоржу плотную картонку, размером три на четыре дюйма, с наклеенной фотографической карточкой и надписью по верхней части «Санкт-Петербургское губернское жандармское уравление».
— Штабс-ротмистр Волин, Петербургское жандармское управление – представился он, — имею к Вам небольшой разговор.
— К Вашим услугам, господин штабс-ротмистр.
— Давайте не так официально, меня зовут Дмитрий Андреевич, а, Вы, если правильно помню, Георгий Сергеевич.
— Точно так, но откуда…
— На то мы и жандармы, чтобы все знать. Но времени у нас немного. К делу. Вы ведь участвуете в ралли «Санкт-Петербург – Москва».
— Совершенно верно.
— Я тоже только что был в манеже, и видел там вас. Сознаюсь, был там не только по долгу службы, но и как любитель автомобильного спорта.
— Но и по долгу службы тоже?
— Увы, но к делу, скажите, Георгий Сергеевич, Вы хорошо разбираетесь в иностранных автомобилях.
— Скажем так: имею некоторое представление.
— Вам доводилось слышать о марке «Тойода»?
— Сегодня впервые услышал
— Не Вы один. Вроде бы это японская компания, которая решила заняться производством автомобилей. Чтобы проверить свои опытные образцы, хочет участвовать в различных международных состязаниях. Вот и к нам пожаловали. У нас основания полагать, что один из японских гонщиков, а именно некто Сейдзи Мийоши — не столько автомобилист, сколько шпион.
— Шпион?
— Да, и весьма ловкий. Возможно, он служит в специальном шпионском отряде при японском генеральном штабе.
— Если шпион, почему не арестуете?
— Не пойман – не вор, как говориться, пока не за что. Да и за шпионом порой полезнее следить, чем сразу ловить.
— Не очень понимаю, что он собирается разведывать во время гонки.
— Много чего, Вашу машину, к примеру.
— «Львенка»?
— В некоторых газетах писали, что Вы не просто так едете на состязания, а проводите в особых условиях испытания нового военного автомобиля.
— Читал, но это глупость.
— Это знаете Вы. Это знаю я. Но японец может этого не знать. Ваша машина – наживка. Если он действительно шпион, то, так или иначе, проявит к ней интерес. Поэтому прошу Вас, обратите внимание, на его поведение.
— Боюсь, что мне не до того будет
— Я не прошу Вас следить за «Тойодой» на трассе, но если вдруг, заметите интерес японца к Вашему авто или Вам самим….
— То?
— То расскажите мне в Москве, когда мы увидимся после финиша – штабс-ротмистр улыбнулся, — пользуюсь случаем и желаю Вам всяческой удачи в гонке.
— Спасибо.
— Ну-с, доброго пути. – Жандарм приподнял котелок, раскланялся и пошел дальше по набережной.
— Честь имею, — козырнул подпоручик.
«Так этот симпатичный парень – японец? И не просто японец, а шпион? Еще одной головной болью больше».
На Марсовом поле гремел военный оркестр. В три ряда по порядку стартовых номеров выстроились автомобили. Развевались флаги стран-участниц, высоко в небе неподвижно висел дирижабль «Кречет 2».
Ровно в полдень оркестр грянул Кавалергардский марш и со стороны Миллионной улицы показался черный кабриолет «Роллс-Ройс», за рулем которого сидел пожилой человек в офицерской фуражке.
При виде черного автомобиля военные вытянулись смирно, часовые у павловских казарм взяли «на караул», ибо вел его не кто иной, как регент Российской Империи Великий Князь Михаил Александрович. Он оставил машину у палатки организаторов, легко вышел, и подошел к микрофону.
Музыка разом умолкла, и вся площадь услышала хрипловатый мягкий голос Великого Князя:
— От имени Государя Императора Федора Алексеевича и Императрицы матери Елены Александровны приветствую участников Императорского ралли Санкт-Петербург – Москва. Его Императорское Величество сожалеет, что не смог сегодня лично приветствовать отважных спортсменов, но выражает надежду видеть Вас всех через три дня на приеме в Большом Кремлевском дворце. В 1910 году мой державный Брат учредил Императорский приз за автомобильные пробеги. В те годы у нас не было еще автомобильных дорог. Гонщики состязались не только друг с другом, но и с грязью, хлипкими мостами, и даже с коровами. Сейчас мы строим в России автотракты, не хуже первоклассных европейских шоссе и североамериканских хайвеев. Но в память о первых автомобилистах в нашем ралли есть участки бездорожья. Верю, что современные спортсмены справятся с ними не хуже своих славных предшественников. Удачи вам, господа. Доброго пути. Ура!
Грянула музыка. Великий Князь сошел с помоста и двинулся вдоль первой линейки машин. Жорж торопливо оглядел форму — все в полном порядке. И все же...
— Ваше Императорское Высочество поручик сербской службы Стойкович
— Ваше Императорское Высочество подпоручик Желихов.
Великий Князь ответил на приветствие и как-то мягко, но без снисходительности улыбнулся.
— Первый бронедивизион?
— Так точно, Ваше Императорское Высочество!
— Желаю удачи и верю в ваш успех. — Он подмигнул в сторону свиты и журналистов, что держались чуть в стороне, — они не верят, а я вот почему-то верю. Броневики нас никогда не подводили.
«Он же был тогда в Петрограде в 1917- м!» — подумал Жорж, и вслух ответил – Рады стараться, Ваше Императорское Высочество.
Князь-Регент двинулся дальше, и свита последовала за ним. Через полчаса поднялся сигнальный флаг «по машинам», еще через минуту – «заводите моторы». Рев шестидесяти мощных двигателей заглушил все звуки. Потом – стал тише – задние номера, выключали двигатель после прогрева – им ждать еще долго, а вот «львенку», через 21 минуту прыгать.
На стартовом посту стоит легенда российского автомобилизма, сам Андрей Платонович Нагель. Взмах трехцветным флагом и первый автомобиль – серый «Ситроен» с французским флагом на бампере, срывается с места.
С трехминутным интервалом стартуют машины. Вот перед Жоржем широкая белая стартовая полоса. Нагель, тот самый, чьи портреты и фото вырезал в детстве из журнала «Автомобиль», всего в одной сажени. Кажется, что он улыбается, не отводя сосредоточенного взгляда от секундомера. Вот пошел вверх трехцветный флаг.
Старт! Мягко отпускается сцепление, плавно до упора вдавливается акселератор и мотор отзывается ревом. По чуть заметному знаку Жоржа, Стефан небольшим рычажком открывает глушитель. Оставив облако сизого дыма, «Львенок» пересекает стартовую черту и мчится по пустой улице, тротуары которой заполнены публикой. Показалось или в толпе действительно мелькнуло знакомое лицо в изящной летней шляпке? Неважно, теперь впереди 700 верст дороги и только ветер бьет через лобовое стекло в прикрытые очками глаза офицеров.
Глава четвертая.
К Чудово
Заполненные публикой столичные улицы остались позади. На заставе прошли первый КП, получили контрольную карту и, прежде, чем двинуться дальше, надели шлемы с наушниками и подключились к переговорному устройству, позаимствованное с броневика. Теперь можно было разговаривать, не переходя на крик, и слышать друг друга.
— Наша скорость должна быть 65 верст, тогда придем к следующему КП вовремя.
— Шесть пять верст, принято, — подтвердил Жорж, следя за стрелкой спидометра. Пустой, недавно отстроенный тракт так и манил ехать быстрее. Кое-кто из участников не устоял перед соблазном – мимо «Львенка» с ревом промчался серый автомобиль с 10 номером.
— Куда спешит? – спросил Стефан, — знаешь, чему я радуюсь?
— И чему же?
— Тому, что наконец-то увижу Россию. Не удивляйся. Мне сестра все время пишет – расскажи, какая она страна русских. А что мне отвечать? Я здесь уже год, но ничего, кроме Петербурга да Красного села не видел.
— А Новгород?
— Разве это видел?? Я как какой-то завоеватель смотрел на древний город через смотровую щель, а потом в бинокль с башни броневика. Я понимаю. Маневры и ратная учеба, но, помилуй Бог, было не по себе.
— Ладно тебе. Новгород не видел врага у своих стен с XVII века, туда даже французы не дошли.
— Все равно. Но зато теперь я проеду в древнюю русскую столицу. Настоящее путешествие. Будет, что написать сестре. Ей невдомек, что воинник себе не принадлежит. «Ленивый, — пишет, ты, — не любопытный». А я такой любопытный, что даже шпионом прозвали.
Подпоручик вспомнил разговор перед отъездом, «пожалуй, надо Стефану рассказать», и он в нескольких словах сообщил товарищу о команде «Тойода».
Тот даже присвистнул.
— Жорж, но это же настоящий детектив. Как в книжке. Гонка, шпионы, должны быть еще красивые женщины с револьвером, заткнутым за чулок.
Тем временем, перекрытый для ралли участок трассы закончился, и на ней стали появляться обычные машины. Их было немного, но периодически приходилось прибегать к маневру, обгоняя то старенький Фиат-АМО, груженный сверх всякой меры, то новенький автобус английской марки «Лейнард», произведенный в Ярославле.
— Хорошо еще, что лошадей на дороге нет.
— Лошадей? Разве в России еще ездят на лошадях?
Жорж усмехнулся,
— На севере у нас и на оленях ездят, и даже на собаках. Стефан, конечно, в России ездят на лошадях. Автомобилей много в крупных городах, а на селе основной транспорт – лошадка цок-цок. По автотрактам им официально запрещено ездить, но ведь ездят!
— Боишься, что лошадиные подковы портят бетон?
— Боюсь гвоздей, которые из этих подков щедро выпадают, а еще тех, кто ночью без огней ездит.
— Ночью-то движения почти нет.
— Только не на автотрактах. Иные водители грузовиков предпочитают ехать как раз ночью — и мотор меньше греется и на дороге свободнее.
— Каждому крестьянину автомобиль не подаришь.
— Это верно. Хотя сейчас они вовсю трактора покупают.
— Трактора?
— Да, Форд под это дело целый завод заложил в Царицыне, да и наш Аксай не отстает – купили лицензию у англичан и гонят трактора потоком. А правительство создает в губерниях тракторные школы с бесплатным обучением.
— С бесплатным?
— Да, причем, половину сумм взяли из бюджета военного ведомства, мол, вам же, военным будущих танкистов и шоферов готовим.
— Вот он русский рачительный имперский подход! – У нас в Сербии такой системы нет.
— У нас тоже не все гладко идет. В Думу вносили проект закона, который позволил бы Крестьянскому поземельному банку давать ссуды на покупку тракторов, но провалили. Нашелся один деятель, целую речь загнул – дескать, трактор разрушит обычаи крестьянской жизни. Мужик утратит природную связь с землей-матушкой, и конец всему русскому народу…. И ведь слушали его. Кадеты целую овацию устроили и закон провалили. Столыпина на них нет!
— А Государь?
— Наш Государь юн, а Великий Князь…. Скажем так, не любит ссориться с Думой. Вот и отложили вопрос….
— По-твоему, зря?
— Очень даже зря! За моторами – будущее. Одно утешает – его все равно не остановить, Трактор – лучше лошади, и крестьянин, поскольку не дурак, это поймет. Это там не КП впереди?
— Где? — Стефан сощурил глаза, под очками, — да! Контрольный пункт номер один!
Он посмотрел на часы, закрепленные на торпедо машины, — немного снизь скорость, иначе будем на минуту раньше.
Жорж кивнул и слегка ослабил давление на акселератор. Начался подъем и «Львенок» сбавил скорость. Подпоручик выжал сцепление, перевел рычаг передачи в нейтраль, чуть газанул, потом воткнул третью.
Вот и красный щит КП.
— Седьмой экипаж, — Стефан протянул контрольную карту судье.
— С точностью до секунды, господа офицеры, — ответил тот, делаю отметку в журнале и в контрольной карте. Под эти рассуждения молодые люди поменялись местами, и Жорж с удовольствием вытянул усталые ноги.
— Считаю до пяти, — судья поднял флажок, — раз, два, три, четыр….
Цифры «пять» друзья не услышали за ревом мотора.
— Держи семьдесят, —
— Принято.
И снова серая лента дороги побежала перед фигуркой львенка на радиаторе. Только верстовые столбы с бортов мелькали.
«Интересно, — подумал Жорж, — что точнее – одометр нашей машины или эти полосатые столбики»?
— Эх, чаю было бы напиться неплохо, — заметил подпоручик и протянул руку за термосом. Петербургский тракт был ровным и позволял путешественникам закусывать на ходу.
Жорж налил в стальную крышку на три четверти черного чаю и протянул Стефану. Тот осторожно снял одну руку с руля, сделал несколько глотков, вернул кружку товарищу.
— Не самовар, конечно, но…
Бетонная трасса нового автотракта продолжалась вдоль железной дороги, участок старого шоссе до Новгорода тоже был недавно реконструирован для автомобильного движения. А вот шедшая чуть севернее совсем старая дорога, которой пользовались еще во времена Екатерины Великой, оставалась, по словам отчета министерства путей сообщения, «в первобытном своем состоянии», и именно по ней теперь лежал путь участников трассы.
Глава пятая
Камень из прошлого
Лето 1934 года выдалось сухим и жарким, а потому на пути почти не было грязи, зато каждая машина поднимала тучи пыли. Экипаж «Львенка» пытался пройти по лезвию ножа – ехать предельно быстро, но не подвергать риску машину, при необходимости снижая скорость. Поначалу, все шло неплохо. Но скоро они догнали немецкий экипаж на серебристом «АутоУнионе» и завязалась очная борьба.
Мотор немца был мощнее, но машина изначально была рассчитана на европейские гонки, проходящие по дорогам с отличным покрытием. Конечно, ее доработали для «варварских русских условий», но все-таки чувствовалось, что грунт не ее стихия. На узкой ухабистой дороге борьба «колесо в колесо» требовала предельной сосредоточенности. Жорж буквально вцепился в руль, точными движениями определяя траекторию. Стефан смотрел вперед, стараясь подсказать товарищу лучший путь. Немцы мчались справа, не имея возможности оторваться, но и не давая себя обогнать.
— Мост! – Стефан для верности показал вперед рукой.
Приближался узкий, шириной не более двух саженей деревянный мост с изящными перилами по краям. Было очевидно, что бок обок его не пройти.
— Принято, — ответил Жорж и попытался увидеть, находится на другой стороне моста.
Решение пришло быстро. Он чуть сбавил обороты, пропустив немца вперед и сразу пристроившись ему в хвост. Пыль скрыла все вокруг, была видна только серая корма впередиидущего автомобиля с маленьким красным огоньком справа.
Медленно поползла вверх температура двигателя – ему перестало хватать воздуха для охлаждения. «Интересно, долго ли выдержит этот пылевой поток воздушный фильтр» — подумал подпоручик, удерживая рвущийся на ухабах руль.
По бокам мелькнули перила, немец даже чуть разогнался на ровном настиле из досок, но оторваться попросту не успел. Сразу же после моста дорога расширилась. Жорж только этого и ждал – он повернул руль и до отказа вдавил акселератор. «Львенок» рванулся вперед и оставил соперника позади.
— Здорово ты его сделал! – восхитился Стефан, — слипстрим на такой дороге, никогда такого не видел.
— То ли еще будет, вперед!
Успешно проведенная атака привела Жоржа в веселое настроение, и он даже запел:
От тайги, тайги дремучей
От Урала от реки
Подымая пыли тучи
В бой идут броневики.
Их надежно защищает
Превосходная броня….
— Пазе! – крикнул Стефан, от волнения переходя на родной язык, — внимание!
На дороге лежал огромный камень. Машина рванулась в сторону, уходя от столкновения, зацепила левым колесом грязь на обочине и ушла в занос.
— Держись!, — Жорж отчаянно орудовал рулем, машину развернуло в одну сторону, потом бросило в другую, сильно накренило и… И «Львенок», чудом удержавшись на колесах, остановился, развернувшись на 180 градусов.
— Что это было? Жорж? – это специально?
Подпоручик, не отвечая, отстегнул ремни и вылез из машины.
— Надо его убрать. Черт, поздно!
Из-за бугра показался мчащийся полным ходом «Руссо-балт» с эмблемой Технологического института на капоте. Водитель почти одновременно увидел отчаянно машущего руками Жоржа и камень на дороге. Его попытка разминуться с препятствием оказалась менее удачной – заднее колесо задело булыжник, шина лопнула и неуправляемый автомобиль, дважды перевернувшись, оказался в придорожной канаве.
Друзья бросились туда. К счастью экипаж отделался довольно легко, — водитель вылез из машины сам и помог выбраться пассажиру.
Жорж ножом перерезал кожаный ремень капота и сорвал провода с аккумулятора.
Раздался отчаянный визг тормозов и серебристый «АутоУнион» остановился на дороге. Его пилот громко и выразительно что-то сказал по-немецки.
Вшестером спортсмены столкнули злосчастный камень в сторону с дороги. На обратной стороне камня были видны начертанные белой краской буквы – С-Р.
— Понятно, — проговорил Жорж, — вот чем нашему другу-жандарму следовало заняться.
Две машины двинулись дальше, и немцы снова оказались впереди.
— Что тебе понятно, Жорж, спросил Стефан, когда дорога стала чуть спокойнее.
— Этот камень был положен специально для нас.
— Кем?
— Малолетними дураками, играющими в подпольщиков революционеров.
— Но чем им не угодили спортивные состязания?
— Им не угодил первый бронедивизион. До сих пор семнадцатый год простить нам не могут.
— Не понял?
— В феврале 1917-го в Петрограде произошел крупный солдатский бунт. Восстали рабочие и солдаты запасных полков, не хотевшие на фронт. Перебили столичную полицию и фактически захватили город. Бунт начался как стихийный, но революционеры уже видели в нем начало революции. Дума растерялась и чуть ли не поддержала мятежников. В Ставке, когда осознали масштаб событий, тоже были в состоянии близком к панике – где взять войска, чтобы подавить бунт 160 тысяч запасных?
— И?
— К счастью у Государя в тот день случился на приеме командир 1-го бронедивизиона полковник Доброжанский. Он и предложил Императору двинуть на мятежную столицу бронетехнику. Команды броневиков набирались из добровольцев. Больше половины – георгиевские кавалеры. Никакого сочувствия мятежникам не испытывали. Впереди шли бронепоезда, разгоняя забастовщиков на железных дорогах и обеспечивая проход эшелонов. А в эшелоны погрузили шесть бронедивизионов – всего 65 броневиков. И они огнем и колесами разогнали мятежные толпы. Запасные – народ нестойкий. Один вид идущих в атаку броневиков – и они разбегались. В город вошла кавалерия и довершила победу. Одна неделя – и порядок был восстановлен. А ведь в начале отдельные генералы-паникеры даже предлагали Государю отречься от престола!
— А революционеры?
— Они по сию пору говорят об упущенном шансе завоевать России свободу. А свобода в их понимании – право грабить и убивать. Петроград этой свободы нагляделся за неделю февраля семнадцатого года. Революционеры нас с тех пор ненавидят. Душителями революции называют и мстят по мелочам. Вот как сейчас с камнем.
— А пострадали невинные люди! Хорошо еще, что обошлось.
— Революционеров никогда не волнуют невинные жертвы.
Дорога спускалась в широкую пойму Мсты, на смены пыли и ухабам пришли грязные лужи, постепенно возраставшие в размерах. Приходилось сбрасывать скорость, и переключаться на пониженные передачи. Двойные задние скаты несколько облегчали жизнь, а тяговитый мотор уверенно вытаскивал «Львенка» вперед.
Скоро они догнали немцев, которые ползли очень осторожно, иногда даже останавливаясь, чтобы осмотреть путь.
Через саму реку, широкую в низовьях, был наведен понтонный мост, около которого был пост спортивных комиссаров. Друзья в нескольких словах рассказали о происшествии, и один из организаторов с озабоченным лицом схватился за трубку полевого телефона.
Громыхнули под колесами стальные плиты моста и машина начала подъем к стоявшему на высоком берегу селу Белая Гора.
Глава шестая.
Через Валдай.
В Крестцах друзей окружила группа репортеров. Многих интересовало приключение с камнем, о котором здесь уже знали. В свою очередь, Жорж и Стефан с облегчением узнали, что с экипажем Политехнического института все в порядке, и после некоторого ремонта он продолжает гонку.
К счастью на контрольную площадку выскочил немецкий автомобиль, и журналисты нашли новую цель.
Полуторачасовой перерыв позволял гонщикам даже пообедать, но наши герои ограничились только парой знаменитых на всю трассу пирогов с клюквой и стаканом горячего чаю – надо было спешить. День уже давно миновал середину, впереди был еще долгий путь, и хотелось как можно большую его часть проделать засветло.
Жорж устроился в правом кресле, сообщил Стефану о необходимости выдерживать среднюю скорость семьдесят верст в час и задремал. Стоило закрыть глаза – снова мелькали пыльные ухабы и камни на повороте. Только на этот раз они казались особенно большими, и обретали самоходность, не давая себя объехать. Сквозь дрему подпоручик слышал голос своего друга, который пел некую долгую и довольно занудную песню про Видовдан.
Дорога, тем временем, поднималась на Валдайскую возвышенность. Постепенно менялась погода. Чистое с утра небо все больше скрывали облака, перед самым Валдаем начал накрапывать дождь.
Ни город, ни знаменитый монастырь с автотракта не было видно. Только серое небо, капли на лобовом стекле и очках, и мокрая бетонная лента.
Дождь усиливался, и друзья уже пожалели о снятом с машины тенте. Разговоры прекратились, — безопасная и даже небольшая для сухой дороги скорость семьдесят верст в час на мокром шоссе требовала постоянного внимания шофера.
Стефан отлично справился со своей работой и благополучно привел «Львенка» к большой площадке, украшенной флагами – началу второго спецучастка.
В отличие от первого, проходившего по старому и полузаброшенному шоссе, второй спецучасток шел по трассе строящегося участка автотракта, проложенного в объезд города Вышний Волочек. Здесь была прорублена просека, выполнена насыпь, но даже песчаная подушка еще не уложена, так что качество дороги было невысоким. Техника строителей – тяжелые трехосные грузовики, автокраны, грейдеры и паровые катки – стояли в стороне от строящейся трассы.
На этот раз Жорж и Стефан решили полноценно поесть и дать себе получасовой отдых, благо подготовкой машины к спецучастку занялись опытные механики бронедивизиона, прибывшие сюда согласно намеченного плана.
Неожиданно за их столик в оборудованном в шатре буфете подсел молодой японец.
«Ого, тот самый. Как его, Майоши» — подумал подпоручик.
— Миоши Сейлзи к Вашим услугам, — представился тот, — прошу господ офицеров простить, но больше свободных мест нет, а на улице – дождь.
— Располагайтесь, — любезно предложил Жорж, — как Ваши дела?
— Тысяча благодарностей, — по подсчетам моего любезного коллеги, мы пока занимаем почетное двадцать второе место.
— Для новой машины – не так плохо.
— О, совсем даже хорошо. Тем более, что открою господам тайну: наша машина совсем не спортивная. Это один из первых образцов серийной машины «Тойода», которая будет выпускаться со следующего года в Японии. Нам тут не важно место, важно, что обычный японский автомобиль может участвовать в гонке наравне с лучшими машинами Европы. И не просто гонке, а русской гонке!
— Что же в наших гонках такого особенного?
— Они интересные. Когда французы устраивают гонки в Ле Ман, то ты целый день ездишь по кругу – одна и та же дорога круг за кругом. И так целые сутки.
«Он говорит, как человек, участвовавший в Ле Мане», — подумал Жорж, — «впрочем, может и в самом деле участвовал».
— А как же итальянская Милле Милья? – спросил Стефан.
— Там все очень быстро едут. У нашей машины там не было бы шансов.
— А здесь, значит, есть.
— Есть шанс быть замеченным специалистами и публикой. Как говорит Энцо Феррари – гонки, это поводья успеха в автобизнесе. А мы хотим, чтобы марку «Тойода» знали не только в Японии, но и по всему миру.
— Чтобы добиться этой цели, нужны надежность и качество
— Да, пока в мире не очень ценят японские товары, но скоро все переменится. Тысячи японцев прикладывают старание и усердие, чтобы делать все наилучшим образом.
«Он говорит то, что и должен говорить представитель автомобильного завода, но уж как-то странно – как будто роль читает. Или это особенности японской речи».
— Вы неплохо говорите по-русски, господин Сейдзи.
Молодой японец улыбнулся
— Наша фирма смотрит в будущее, русский рынок будет одним из наиболее важных для нас, особенно приморские владения Российской Империи. Ведь от нашего автозавода в Осаке до них значительно ближе, чем от Москвы, Ярославля и даже Ростова.
— То есть, сейчас Вы испытываете свой автомобиль российскими дорогами?
— Нет, сейчас мы только зарабатываем известность….
— И не только для фирмы, но и для руководителя российского представительства? – с почти утвердительной интонацией произнес Жорж.
Миоши снова улыбнулся, показав отличные белые зубы, и поклонился.
— Вы очень проницательны, господин подпоручик, знакомство с Вами честь для меня.
— Покорно благодарю.
Друзья вышли из шатра под дождь и направились к своему автомобилю.
— Машина в полном порядке, вашбродь, — доложил унтер Березин. Долили полпуда бензину, масло и вода в норме. Левый рычаг подвески несколько ослаб, но сейчас затянули до места.
— Спасибо, Егорыч, — без тебя было бы плохо.
— Рад стараться, Вашбродь, удачи Вам и «Львенку», скоропадент тут подходил, говорил, что в первых идете.
— На то он корреспондент, чтобы сочинять, — посмотрим, – ответил Жорж, садясь в кресло. Из головы никак не шел разговор с японцем. «Он, похоже, действительно, шпион, и интересует его отнюдь не «Львенок». Ловкий и обходительный человек…. Однако, сейчас, право не до него. До захода Солнца еще три с половиной часа, надо бы успеть». Подпоручик вдавил до отказа кнопку стартера, взревел мотор, и провожаемая добрыми пожеланиями и вспышками магниевых ламп фотографов, машина устремилась в дождь по недостроенному тракту.
Глава седьмая
Авария
Второй спецучасток прошел без происшествий. Затем за руль сел Стефан и мастерски погнал машину по пустому ночному тракту в скоростной гонке. Избавившись от двойных ободов, канистры с бензином и еще нескольких мелочей автомобиль промчался стоверстный отрезок меньше чем за сорок минут, показав очень неплохой результат.
Перед началом третьего спецучастка в бак «Львенка» долили два пуда бензина – теперь должно было хватить до самой Москвы. Дождь перестал, а утренний туман еще успел сгуститься.
«Через пару часов начнет светать», — подумал Жорж и зевнул. По-настоящему спать не хотелось, хотя позади остались четыре с половиной сотни верст пути, но адреналин бурлил в крови и гнал вперед. Тем более, что после заправки Жорж и Стефан получили телеграмму из Петербурга:
«С неослабевающим интересом следим за вашим отличным продвижением по трассе ралли. Господа офицеры и чины бронедивизиона пьют ваше здоровье, и желают Вам и «Львенку» успеха».
Далеко впереди показался красный огонек – чей-то экипаж тоже мчался сквозь тьму. Скорее всего, это была вторая команда Аксая, или один из двух «Руссо-балта» петербургского автоклуба, шедших по трассе быстрее заводских машин.
Неожиданно красный огонек метнулся в сторону, послышался какой-то шум, мелькнула вспышка фар, и раздался пронзительный крик.
Жорж сбросил скорость и стал осторожно тормозить. В свете прожекторов «Львенка» предстала ужасная картина:
В кювете, вверх колесами лежал черный автомобиль с 24-м номером на борту, а на дороге валялись обломки крестьянской телеги. Лошади не было видно, пожилой крестьянин сидел и ошалело озирался, а прямо на проезжей части лежала молодая девушка, почти девочка, и по ее белому подолу ее платья расползалось красное пятно.
Взвизгнули тормоза. Жорж вынул из кармана дверцы ракетницу и трижды выстрелил вверх – три красные ракеты – сигнал чрезвычайного происшествия. Стефан побежал к опрокинутой «Тойоде», а подпоручик, выхватив из-под сиденья кожаный футляр с аптечкой, бросился к лежащей на дороге девушке.
Стефан подбежал к опрокинутой машине. Миоши открыл дверцу, но вылезти почему-то не мог. Он поднял на поручика залитое кровью лицо и попросил – дайте мне нож!
— Вы хотите сделать себе харакири? – спросил Стефан, которому очень не понравилось лицо молодого японца.
Тот через силу улыбнулся – нет, я хочу выбраться отсюда.
Стефан протянул ему нож и помог выбраться из кабины.
— А ваш товарищ?
— Увы, ему уже ничего не поможет… Это было так неожиданно. Здесь не должно было быть повозки.
Жорж отвернул подол платья стонавшей девушки то, что он увидел, ему очень не понравилось: нога была сломана в двух местах, и один перелом был открытым. Подошел крестьянин, от которого сильно несло спиртным.
— Что, Ваше благородие, померла Настасья?
Не отвечая, подпоручик бросился к разломанной телеге и отломал две подходящего размера планки от бортов. С помощью подошедших Стефана и Миоши они перевязали рану, наложили шину и сделали укол морфия. Только после этого молодой японец позволил перевязать себя.
Крестьянин то сидел на обломках своей телеги, то беспорядочно ходил кругами.
— Ты чего на дороге в такое время делал? – спросил Жорж, поднимаясь с колен.
— Да вишь, на имянинах у Тихона засиделись, а дочка меня увезти попыталась.
— А на трассу зачем полез? Ведь перекрыто все!
— Да, вишь подумал, что ночью-то никто и не поедет, а сторожа у шлагбаума-то и не случилось, думал я, что проскочу…. Эх лошадку жалко….
— Какая лошадь, а дочь?
— Ну ее, шибко умная, школу кончила, книжки читает, да нос задирает. Пить в избе не дает, да вчера принесла ее нелегкая….
— Что с тебя пьяного дурака взять, фельдшер в селе есть?
— Нет фельдшера, уехал он. Через неделю токмо будет.
— Стефан, — голос Жоржа стал очень серьезным, — надо ехать в Тверь, там точно есть больница.
— Согласен, Жорж.
Друзья бросились к обломкам телеги – поместить третьего человека в «Львенке» было решительно невозможно, но если сделать поперечные носилки поперек капота, как делали на учениях в бронедивизионе, то даже самый легкий автомобиль может увезти двух человек.
— Господа офицеры, а как же ваше участие в ралли – Миоши глядел на их действия с некотором удивлением, — ведь вы же в лидерах?
— Это не последнее ралли, Сейдзи, мы в первую очередь – русские офицеры, а потом уже спортсмены, гонщики и прочее.
Стефан кивнули прибавил –
— Наш полковник лишь сочувственно усмехнется, если мы придем к финишу последними, но он никогда не позволит нам служить под своей командой, если мы сейчас поступим по-иному.
Они подняли девушку и закрепили ее на импровизированных носилках. Чтобы поставить их, пришлось развернуть прожектора, и «Львенок» лишился половины головного света.
Друзья залезли в машину.
— А Вы, Миоши? – спросил Стефан
— Я останусь тут с Китамурой-саном.
«Львенок» рванулся с места и на первом перекрестке повернул на север, в сторону Твери.
Жорж вышел на крыльцо больницы и закурил. Был пятый час утра, и темнота почти ушла, а город был полон нежным утренним серым светом. Подошел ходивший на телеграф Стефан.
— Как она?
— Потеряла много крови, но должна выкарабкаться. Врач сказал, что есть шанс спасти ногу.
— Я отправил телеграммы в судейскую коллегию и в дивизион. Что теперь?
— Поедем, найдем гостиницу поприличнее и завалимся спать. Во всем есть хорошие стороны – горячий душ, чистая постель….
Договорить Жорж не успел. Из-за поворота на пустую улицу выскочил серый автомобиль с полицейским фонарем на крыше.
Когда «Львенок» вслед за полицейским АМО въехал на судейскую площадку, его встретили вспышки фотоаппаратов и дружный приветственный гул.
С удивлением друзья выслушали речь спортивного комиссара, из которой узнали, что судейская коллегия, приняв во внимание человеколюбивый мотив их поступка, решила не снимать седьмой экипаж с гонки за сход с трассы, а предложить продолжить путь. Время прохождения третьего спецучастка было засчитано с момента старта, до дверей больницы.
Жорж понял только одно – надо ехать дальше, и чем скорее, тем лучше. Он козырнул судье, сделал четкий военный поворот и пошел к машине. Вокруг зааплодировали.
Подбежал Стефан, держа в руках какие-то бумажки. Кнопка стартера, рев двигателя, взмах флажка и автомобиль устремился по серой ленте автотракта навстречу восходящему Солнцу.
Глава Восьмая.
Последний рывок.
Тучи разошлись и алый шар встающего солнца освещал бледное небо, постепенно менявшего свой цвет с розового на голубой. Машина шла ровно, даже непонятное дребезжание с левой стороны прекратилось. То ли что-то отвалилось, то ли трясти стало меньше.
— Жорж, держись, — Стефан протянул товарищу чашку полную тепловатого крепкого кофе, осталось всего 140 верст. И знаешь что?
— Не знаю
— Я тут взял у судей таблицы и посчитал. У нас есть еще шансы. Если держать среднюю девяносто, то….
— Скорость девять ноль, принято. – Подпоручик чуть сильнее нажал акселератор, и машина заметно ускорилась.
Хотя этот участок и не перекрывали от постороннего движения, но машин в столь ранний час было немного, так что удавалось не только держать девяносто верст в час, но порой и существенно превышать этот показатель.
— Не устал, Жорж? Может сменить?
— Нет, Стефан, ты блестяще провел скоростной участок ночью, сейчас моя работа. И потом, я совершенно не хочу спать. Хочу мчаться вперед и вперед, пока тянет мотор и в баке есть топливо. Зачем нам останавливаться в этой Москве? Рванем дальше на восток! Повтором пробег Нагеля в 1922-го года и финишируем во Владивостоке!
— Хорошая идея. Но через две недели маневры, и как дивизион обойдется без нас?
— Ты прав. Если на что и поменяю дальнюю дорогу, так это на тяжелый ход боевых «Аксаев».
Путевые столбы на обочинах и одометр на приборной панели показывали, как сокращается расстояние до финиша. В Клину, не смотря на ранний час, на улицах уже были зрители, приветливо махавшие флажками.
Подсолнечная, Пешки, Ложки, Химка – мелькают дорожные указатели, а машина все мчится и мчится вперед. Вот и столбы заставы – Москва! Но это не финиш. Свернуть на огороженную улицу, еще поворот и перед глазами открывается огромное поле Ходынского аэродрома.
Около огромных ангаров стоит линейка двухмоторных бипланов-бомбардировщиков Григоровича. Надо проехать мимо них, мимо памятника летчикам-героям Великой войны, повернуть и вот он транспарант с надписью «Финишъ».
Взмах клетчатого флага и можно тормозить. Огромная толпа окружает машину с приветственными криками, цепочка комиссаров с трудом удерживает людей и позволяет отъехать в закрытый парк. Но надо дождаться пока специальный судья не проверит контрольные пломбы и остаток топлива, и только потом можно идти в небольшое помещение, где можно умыться и взять легкий завтрак.
Отправить телеграмму в дивизион и поместиться в просторном мягком кожаном кресле, в комнате, где еще несколько экипажей ждут результатов.
В томительном ожидании проходят два с половиной часа. Наконец, истекло время, отведенное на зачетный финиш последней машины, и судьи начинают считать.
Что-то долго они возятся. Говорят, постоянно звонят по телефонам комиссарам на трассе, что-то уточняют. Наконец, один из комиссаров приглашает Жоржа и Стефана к главному судье. За ними входит еще один экипаж.
Знаменитый гонщик Иван Иванович Иванов – главный судья ралли, внимательно оглядел вошедших, еще раз глянул на таблицы перед собой и сказал:
— Вот ведь какая штука, господа. Два экипажа – №7 первого бронедивизиона и №14 Завода «Лебедь» имеют почти абсолютно одинаковый результат. Впервые, господа, за четверть века своей спортивной жизни такое вижу. Можно было бы объявить победителями обе команды, но Императорский приз один и разделу не подлежит. У судей есть свои соображения, но сначала хотели бы узнать Ваше мнение, господа.
— По-нашему все просто – ответил шофер ярославского экипажа, — если бы господа офицеры не делали бы крюка до Твери, спасая жизнь барышне, то опередили бы нас примерно на 4 минуты. Приз по праву Ваш, господа.
Перед Жоржем как будто распахнули дверь рая. Вот она, столь желанная победа. И все будут довольны. Но, нет, он не может вот так просто принять приз как великодушный подарок сильного соперника. Ведь те четыре минуты… их могло и не быть, они могли слететь в канаву, пробить колесо, разбить картер…. Нет, это будет нечестно. Он взглянул на Стефана и понял, что тот согласен с ним.
— Мы не согласны и вносим свое предложение – объявить занявшими первое место оба экипажа, а приз не вручать. Через год будет новое ралли, и там мы узнаем, кому он принадлежит по праву!
— Да будет так. – сказал Иван Иванович, и что-то записал в своем блокноте.
Через полчаса началась церемония награждения. Гонщики чуть не падали с ног от усталости, но держались бодро. Всего финишировало 48 машин из 60 стартовавших. На втором месте оказался «Руссо-балт» петербургского автомобильного клуба, на третьем – серебристый «АутоУнион».
Жорж смотрел и не верил своим глазам – через кордон комиссаров к подиуму прорвалась барышня в белом платье и легкой шляпке причудливой форме.
— Женя! Откуда Вы здесь?
— Из Петербурга, Жорж! Как не быстро мчался твой автомобиль, курьерский поезд быстрее. – Она протянула подпоручику букет ландышей.
— совершенно не подходящие цветы для такого торжества, но…
— Но я буду хранить этот букетик всю жизнь, — ответил подпоручик и бережно коснулся букета обветренными губами.
Comments are closed, but trackbacks and pingbacks are open.