Женское лицо современной миграции обсуждается гораздо реже мужского. Для этого существуют веские основания. В рамках современного лицемерного обихода такое обсуждение выглядит максимально неполиткорректным: здесь сходятся две самые болезненные для либеральной идеологической моды темы – гендерная и национальная. Однако любые запреты, гласные и негласные, возникают в чьих-то интересах. Обсуждение темы «женской миграции» существенно именно потому, что она сопряжена с максимальными рисками, если брать проблему не узко, а в исторической перспективе.
В 2016 году Москву потрясла история няни, которая обезглавила свою воспитанницу — четырехлетнюю Настю. Приезжая из Узбекистана по имени Гульчехра Бобокулова убила девочку, подожгла квартиру и ринулась с окровавленной головой Насти на станцию метро «Октябрьское поле», беснуясь и истошно вопя: «Аллах Акбар!»
Вне всякого сомнения, это был леденящий душу крайний и исключительный случай, но некоторые обстоятельства дела вполне типичны.
Бобокулова находилась в Москве на законных основаниях, но при этом патента на работу не имела. Тем более не было у неё никаких документов, разрешающих работу с детьми (они и вовсе не требуются). Несмотря на это, она была нанята через агентство, которое наплевало на патент. И по рекомендации.
Соседка несчастной семьи Наталья вспоминала тогда:
«Я один раз видела эту няню. Она была прилично одета, улыбнулась мне, поздоровалась. Если судить по внешнему виду, то я бы никогда не подумала, что она на это способна. Семья тоже довольно приличная, всегда было тихо, никаких посторонних лиц я не видела, никогда из этой квартиры не было слышно криков, разборок каких-то…»
И вот что удивительно. Ни у одного из участников этой драмы не возникло естественного вопроса:
С какой, собственно, стати азиатская женщина работает няней в русской семье, где её оставляют одну с ребёнком и в квартире, причём, как видно из обстоятельств дела, на целый день?
Не исключено, что конкретно Гульчехра Бобокулова тогда, вероятно, сошла с ума. И совершила своё чудовищное преступление в приступе безумия.
Но основных обстоятельств это не меняет.
Мы настолько привыкли к женщинам-мигранткам в нашем доме — няням, сиделкам, помощницам по хозяйству, — что их постоянное присутствие не вызывает и тени тревоги. И вопрос здесь вовсе не в том, что трагические, досадные или преступные истории не могут быть связаны с нашими соотечественницами. Конечно могут. Но своих-ты мы понимаем гораздо лучше, чем чужих. Однако древнее умение отличить своего от чужого, к которому в любом случае нужен более индивидуальный и требовательный подход, тает на наших глазах как на бытовом, так и на государственном, общественном уровне. У нас просто нет законов, которые защищали бы русские семьи от случаев, подобных случаю Бобокуловой. И — очевидно — при любом движении в эту сторону тут же поднимется такой вой «либеральной общественности», который трудно себе вообразить.
Конкуренция? Если бы просто конкуренция…
За женской миграцией, особенно из Центральной Азии, тянется длинная череда социальных проблем, которые привычны настолько, что даже не стоят подробного обсуждения. Бесправная и безответственная дешёвая проституция, распространение наркомании в быту, попрошайничество, дополнительная нагрузка на медицину, прежде всего на роддома, на образовательную систему — детсады, школы, общая бытовая криминализация — система мелкого взяточничества и прочее…
Список этот можно продолжать до бесконечности.
Нерусские русские школы
Отдельно можно выделить разве что школьную проблему.
В областных центрах, вокруг них и особенно часто в пригородах городов-миллионников уже несколько десятилетий тому назад появились классы, где русские дети — в меньшинстве. Такая ситуация естественным образом влияет на качество образования и создаёт дополнительные трудности для учителей: в школу приходит ребёнок, для которого русский язык не родной.
Но ещё существенней сама атмосфера в классах. Ни для кого не секрет, что детские и подростковые сообщества живут по своим правилам, и эти правила часто бывают жёстче, чем законы взрослых.
В итоге русские дети часто подпадают не только под влияние, но и в зависимость от пришлецов. Возникает множество неприятных ситуаций и проблем, разобраться с которыми по справедливости чрезвычайно сложно.
И спрашивается: нам это нужно?
Разве нам не хватает собственных проблем с воспитанием и образованием детей?
Главная опасность — чуждый уклад
Когда трудовые мигранты, женщины и мужчины, живут и работают бок о бок в чужой стране, они неминуемо и без специального умысла воссоздают образ жизни, к которому привыкли на родине. В наших городах давно уже примелькались азиатские кафе, магазины и забегаловки, где за стойкой — женщины в хиджабе, одетые по мусульманской моде. Бесчисленные вывески магазинов пестрят малознакомыми надписями «Халяль». Появляются целые «углы жизни», куда русским практически нет доступа: киргизские и узбекские магазины, дискотеки, клубы, вечеринки. Конечно, в небольших количествах эта экзотика может развлечь пресыщенного наблюдателя. Но за клубами и дискотеками идут семьи, за ними — дома и квартиры, за ними — кварталы и районы с иноязычной и иноверческой культурой, которые имеют тенденцию наступать, распространяться и диктовать свои правила.
Всю меру опасности мы должны оценить по Западной Европе, где в крупных городах можно часами бродить по улицам и площадям в историческом центре и не встретить ни единого европейского лица. Париж это или Рабат, Копенгаген или Дакар? Иногда ты даже не понимаешь, куда попал. Для путешественника подобные картинки, может быть, и любопытны, но местные жители бегут в пригороды, где немногим лучше. Процесс нарастает с каждым годом. И уже роман Мишеля Уэльбека «Покорность», повествующий о том, как мусульмане берут власть во Франции, становится национальным бестселлером и обсуждается президентом и премьер-министром страны…
…Во всех подобных процессах главную роль играют не мужчины, её играют именно женщины. Без них, хранительниц «домашней» традиции и уклада, наступление «юга на север» было бы просто невозможным. И если сегодня какая-нибудь ханум заправляет бытовыми делами в махалля где-нибудь в Ферганской долине — это совершенно нормально, но если она делает это в Москве или даже Набережных Челнах — это противоестественно.
У нас, к счастью, проблема «мигрантских анклавов» не стоит настолько остро, как на Западе. Но для того, чтоб завтра не повторить их печальный опыт, нужно менять законы уже сегодня. А может быть, надо было — вчера.
Автор: Андрей Полонский
Фото: ФМС России
