Автор:
Александр Лосунов.
В Омске прошла панихида в память о казнённых столетие назад представителях правительства А.В. Колчака
23 июня этого года в г. Омске, в храме Святого Иоанна Крестителя состоялась панихида по казнённым столетие назад сподвижникам адмирала А.В. Колчака. Инициатором её проведения выступил омский историк-краевед и колчаковед А. Лосунов. В роли организаторов поминального богослужения выступили Омское отделение «Общества развития русского исторического просвещения «Двуглавый Орёл» и Омская региональная общественная организация «Объединённое казачество Прииртышья». Молитвенно помянуть казнённых собралось более 15 человек. Это историки, казаки, преподаватели омских вузов, члены местного отделения ВООПИК. Перед началом панихиды к собравшимся обратился настоятель храма, протоиерей Димитрий Олихов, который, в частности, сказал: «Братья и сёстры! Мы сегодня собрались здесь, чтобы молитвенно помянуть рабов Божиих Александра, Александра, Алексия, Леонида, которые век назад, в нашем городе претерпели мученическую кончину. Я читал материалы того пресловутого процесса. Реальных преступлений со стороны приговорённых к казни не было. Члены Правительства строили свою, Белую Россию. Их расстреляли как символ этой России, представители которой затем эмигрировали в Китай, Австралию, Америку, а какая-то часть после окончания Второй мировой войны вернулась на свою историческую Родину, в Россию. В лице поминаемых сегодня здесь мы молимся не только об их душах, но и о душах тех, кто погиб защищая Белую идею, кто составил цвет русской эмиграции».
Сегодня мало кто помнит о том процессе, поэтому имеет смысл обратиться к событиям столетней давности. 20-30 мая 1920 г. в Омске прошёл суд над правительством Верховного правителя России, адмирала Колчака. Сам Колчак и глава его правительства Пепеляев были расстреляны ещё 7 февраля 1920 г., а теперь настал черед их министров. Дело рассматривал специальный революционный трибунал при Сибревкоме.
Судебный процесс имел не столько гражданско-правовую основу, сколько политическую. Не случайно 19 томов материалов, включая 56 фотографий, были озаглавлены: «Следственное дело Колчака Александра Васильевича и других». Суд над бывшими колчаковскими деятелями, по выражению председателя Сибревкома И. Смирнова, подготавливался как «большой политический митинг». Судить министров было поручено Сибирскому Чрезвычайному революционному трибуналу (ЧРТ), под председательством полномочного регионального представителя ВЧК И. Павлуновского (1888–1937).
Бывшие сподвижники Колчака 2 апреля 1920 г. были отправлены из Иркутска в Омск. В пункт назначения они были доставлены 18 апреля. Именно к этому времени было окончено предварительное следствие. Каждый обвиняемый под личную подпись засвидетельствовал ознакомление с вынесенным ему обвинением: В.Г. Болдыреву, В.К. Василевскому, С.А. Введенскому, А.А. Грацианову, М.А. Гришиной-Алмазовой, Н.В. Дмитриеву, В.Г. Жуковскому, В. А. Карликову, А.К. Клафтону, Г.А. Краснову, А.М. Ларионову, И.А. Молодых, А.П. Морозову, Н.Я. Новомбергскому, Н.И. Палечеку, Л.И. Писареву, П.И. Преображенскому, Г.М. Степаненко, С.М. Третьяку, М. Н. Цеслинскому, А.А. Червен-Водали, Л.И. Шумиловскому и М.Э. Ячевскому вменялось в вину контрреволюционное выступление против Советской власти при содействии зарубежных стран, организация массовых разрушений в РСФСР и расхищение национального достояния. А.К. Клафтон персонально осуждался за измену Советской власти, учреждение клеветнической печати, создание братства «Святого Гермогена» и дружин «Святого Креста».
В первый день суда, 20 мая 1920 г., в 17 часов 8 тысяч присутствующих созерцали как на центральной трибуне, за столом разместились 5 членов ЧРТ: И.П. Павлуновский (председатель), В.М. Косарев, Е.М. Мамонтов, П. Е. Щетинкин и Н.И. Байков. В торце стола восседал обвинитель А.Г. Гойхбарг; справа от трибунала – защита (Я.М. Ааронов, В.Л. Айзин, А.Н. Бородулин); слева – журналисты, которые вели фото и киносъёмку; на заднем плане расположились свидетели по процессу.
Суд готовился и проходил по канонам «революционной законности». Публику специально подвозили. Обвиняемые (из 35 арестованных обвинения были предъявлены 25 лицам, из них перед судом предстало 23 человека), многие в зимней одежде, находились на трибуне, огороженной высоким барьером. По всему периметру их охраняли вооружённые красноармейцы. Стенограмму процесса вели попеременно две стенографистки, менявшиеся ежечасно.
Во время процесса участникам защиты неоднократно давали понять, что их положение близко к положению их подзащитных. Так, по утверждению адвоката В.Л. Айзина, на ознакомление с обвинительными материалами защитникам отвели лишь 4 дня (по 4 часа в сутки) и отказали в вызове свидетелей защиты. Все подсудимые, за исключением эсера Третьяка, себя виновными не признали. А министр труда меньшевик Л.И. Шумиловский, кстати, уроженец Омска, даже на суде имел мужество сказать: «Я считал А.В. Колчака безукоризненно честным человеком. И ни одного факта, который бы разбил мою веру в него, за весь последующий период мне не удалось узнать».
Уже 23 мая 1920 г. на заседании Сибирского Бюро ЦК РКП(б) был определён «список… к кому применить высшую меру наказания»: А.А. Червен-Водали, Л.И. Шумиловский, А.М. Ларионов, А.К. Клафтон. «К остальным, – разрешалось избрать меру наказания, – по усмотрению суда».
30 мая 1920 г. Чрезвычайный революционный трибунал более двух часов на закрытом заседании обсуждал приговор, оглашённый В.М. Косаревым: 6 человек получили пожизненное заключение; ещё 6 были приговорены к 10 годам тюрьмы; 3 – лишены свободы на период Гражданской войны; 2 – условно лишены свободы на 5 лет с применением принудительных работ; один был подвергнут психиатрическому освидетельствованию. Решение Сиббюро ЦК РКП(б) от 23 мая 1920 г. в отношении четырех лиц «1 категории» обвинения, осталось неизменным: «…часть подсудимых сохранила связи, которые могут им облегчить повторение преступлений… Чрезвычайный революционный трибунал признаёт опасными для общественного строя республики подсудимых Червен-Водали, Шумиловского, Ларионова и Клафтона, а посему постановляет… – расстрелять».
В зале мастерских вагонного цеха, где и проходил суд «…на несколько секунд установилась тишина. Кто-то потихоньку всхлипывал. Видимо …стало жаль кого-то из четырёх приговорённых к смерти…», – записал присутствовавший корреспондент. «Если в первый день судебного заседания 20 мая численность присутствующих составляла около 8 тыс. человек и зал был переполнен, то в последний – 30 мая, когда объявлялся приговор, количество публики едва достигало 3 тыс. человек». Возможно, на снижение численности присутствующих в зале суда повлияла погода: в этот день в Омске шёл проливной дождь.
На следующий день после оглашения приговора, 31 мая 1920 г., адвокаты Я.М. Ааронов и В.Л. Айзин отправили ходатайство во ВЦИК Советов РСФСР о помиловании приговорённых к расстрелу. В своём ходатайстве они подчёркивали: «Все осуждённые…, случайные, третьестепенные лица. Имея полную возможность своевременно скрыться, они добровольно явились в Иркутск, передав себя в распоряжение власти, сохранив неприкосновенными все дела, документы».
В этот же день, председателю СНК РСФСР В.И. Ульянову (Ленину), председателю ВЦИК Советов М.И. Калинину с прошениями о помиловании обратились по прямому телеграфному проводу сами приговорённые к расстрелу: «Усиленно просим Вас о смягчении приговора. Даём слово не участвовать в какой-либо борьбе против Советской власти относиться к ней с полной лояльностью и, если понадобится, честно служить ей». Следует отметить, что каждому из приговоренных к расстрелу была предоставлена возможность индивидуального обращения о помиловании. Удивительно, что в своих персональных просьбах о пощаде они ходатайствовали не только о себе, но и о помиловании своих товарищей по несчастью. В качестве адресата А.К. Клафтон избрал для себя вождя В.И. Ульянова (Ленина). В своём обращении к главе Советского правительства он писал: «Ради прошлого, ради всей жизни, отданной публицистике и земству, на служение народу, ради любви к Родине, увлекшей нас фатально на путь политической борьбы, молю Вас и через Вас ВЦИК пощадить меня, Шумиловского, Ларионова и Червен-Водали, приговорённых трибуналом к расстрелу. Теперь, когда Гражданская война окончилась и Россия объединилась, чтобы отстоять свою самостоятельность от иноземного нашествия, дайте нам возможность жить общей жизнью с Отечеством хотя бы в стенах тюрьмы. Мы не противники Ваши более отныне, и на суде призывали всех поддержать Советскую власть, как символ единой России. Мы ждём милосердия и великодушия трудового народа и забвения нашей вины».
Отметим, что среди заступников приговорённых к расстрелу лиц оказались высокопоставленные представители из новой советской элиты. Так, за А.М. Ларионова, служившего у А.В. Колчака заместителем министра путей сообщения, перед председателем Сибирского военно-революционного комитета И.Н. Смирновым ходатайствовал сам председатель Реввоенсовета республики Л.Д. Троцкий (Бронштейн), одновременно являвшийся наркомом путей сообщения РСФСР: «Ларионов считается большим специалистом. Мною возбуждено ходатайство перед ВЦИКом о приостановлении приговора до получения справок от Вас».
Среди других высокопоставленных просителей за судьбу приговорённых к расстрелу стали: председатель Высшего Совета Народного Хозяйства РСФСР А.И. Рыков, родная сестра В.И. Ленина – М.И. Ульянова и первая жена М. Горького – А.М. Пешкова.
1 июня 1920 г. телеграммой Президиума ВЦИК Советов РСФСР исполнение высшей меры наказания к приговорённым было приостановлено «впредь до особого распоряжения». Более того, член Политбюро ЦК РКП(б), член Президиума ВЦИК РСФСР Л.Б. Каменев и секретарь Президиума ВЦИК РСФСР А.С. Енукидзе запросили председателя Сибирского Военно-революционного комитета И.Н. Смирнова «…о целесообразности помилования осуждённых по делу колчаковского правительства». Ответ Смирнова отправленный во ВЦИК Советов поражает своей циничностью: «...осуждённые опасности особой не представляют, но помилование вызовет взрыв».
10 июня 1920 г. Президиум ВЦИК Советов отклонил ходатайство о помиловании и уведомил об этом телеграммой И.Н. Смирнова. Ситуация находилась под контролем высших партийных органов. А уже на следующий день, 11 июня Сибирское бюро ЦК РКП (б) заслушало доклад В.М. Косарева о скорейшем исполнении постановления суда над колчаковскими министрами. В нём подчёркивалось, что в «рабочих массах Омска» зреет недовольство, они требуют «немедленного приведения в исполнение приговора». Выступающий предлагал «напомнить» ЦК РКП(б), что есть постановление местных партийных органов и ответственных работников Сибревкома. Руководство большевиков Сибири решило, что председателю регионального военно-революционного комитета товарищу Смирнову следует обратиться в центральные органы власти с изложением обсуждаемого вопроса, в целях его скорейшей реализации. 13 июня он вновь сообщал во ВЦИК Советов, что мнение Сибирского бюро ЦК РКП(б) прежнее, и четверо должны быть расстреляны: «поскольку наблюдается негодования в рабочих кругах».
22 июня председатель Сибирского Чрезвычайного революционного трибунала И.П. Павлуновский предписал начальнику внутренней тюрьмы ВЧК по Сибири Э.Я. Зорку «привести в исполнение приговор в отношении Ларионова, Клафтона, Шумиловского и Червен-Водали».
В своём предсмертном письме, написанном за два часа до гибели, А. А. Червен-Водали сообщал своей супруге О.Н. Червен-Водали (Лисицыной): «Через несколько мгновений нас расстреляют, умираю за Родину, которую горячо любил».
В половине первого ночи 23 июня 1920 г. бывший директор «Русского бюро печати» А.К. Клафтон, бывший заместитель министра путей сообщения А.М. Ларионов, бывший министр внутренних дел А.А. Червен-Водали и бывший министр труда Л.И. Шумиловский из правительства Верховного правителя России, адмирала А.В. Колчака, были расстреляны. А 24 июня 1920 г. выходившая тогда в Омске газета «Советская Сибирь» поместила официальное сообщение об этом.
Открытые судебные политические процессы являлись неотъемлемой чертой советского общества, как механизм государственной воспитательной политики народных масс. В этом контексте, суд, состоявшийся в Омске в мае 1920 г., имеет особое значение, так как это был первый по времени широкомасштабный открытый политический процесс, на котором была предпринята беспрецедентная попытка осудить всю российскую контрреволюцию и содействующую ей интервенцию. Помимо этого, как нам кажется, у этого суда была и практическая цель: оправдать скоротечный суд и расстрел А.В. Колчака и В.Н. Пепеляева.
Сто лет минуло с той поры. Пора пересмотреть материалы судебного процесса и реабилитировать лиц, казнённых в Омске, поскольку судебное следствие тогда велось крайне предвзято. Место расстрела и упокоение жертв майского процесса 1920 г. доподлинно неизвестны. Поэтому установка памятного знака с начертанием имён расстрелянных представителей «Белой России» (например, в мемориальном сквере «Казачье кладбище» г. Омска) стало бы достойной данью памяти жертвам политического судилища вековой давности.
