Автор:
Елена Чудинова.
Ходит печальное утверждение, что в России умеют ценить выдающихся людей только посмертно. Как большинство избитых истин, эта – ложна. На каждого, хоть посмертно да оцененного, приходится несколько десятков незаслуженно забытых. К тому же сегодня у нас так размылено сознание, что мы разучились самостоятельно смотреть по сторонам. О ком шумит интернет – тому мы и уделяем внимание, необоснованно ставя знак равенства между словами «знаменитость» и «величина». А отнюдь не все сегодняшние знаменитости – величины. В завтрашнем же дне понятия «знаменитость» и «величина» вне сомнения станут попросту антонимами.
Доводится наблюдать, как карликов и путаников, достойных лишь сожаления, всерьез изучают под огромной лупой: «да, большевик, но вот был же за русских», «да, прощелыга, но по данному же вопросу вполне разумно высказался…»
В душе иногда – тупое отчаяние. Почему медиа диктуют вам – кто сегодня знаменит?
В этом году, осенью, грядет восьмидесятилетие писательницы Юлии Николаевны Вознесенской. Встретит ли эта дата внимание со стороны крупных телевизионных каналов? Едва ли. Скорей – будет проигнорирована, как будто Юлия Николаевна – не национальное достояние. И о кончине-то ее в свое время отнюдь не наперебой вещали СМИ.
В обществе тоска по ярким личностям, «написавшим свою жизнь как произведение»? Найдите ярче.
Сегодня все любят бунтарей? Юлия Николаевна начинала как бунтарь. Выходила на Сенатскую в далеком 1975 году. Арест, пять лет ссылки.
Тайный приезд в родной город в 1976-м году: в связи с судом над одним из соратников. Скрывалась в квартире друзей, домой было, понятное дело, нельзя. И – какая сюжетная коллизия! – в квартиру зашел ненадежный человек. При звонке в дверь Юлю прятали в глубине квартиры – и без условленного сигнала она не выходила. Она и не вышла. Но нежелательный гость заметил и узнал клетчатое пальтишко с капюшоном, что висело в прихожей.
В тот же вечер в квартиру нагрянули.
С каким неподражаемым юмором она об этом всем повествовала! Так и казалось – весело и легко ей было все это претерпеть.
«Сижу это я в камере предварительного. Ни книги, ни блокнота, скучно… Примерилась – а прутья-то не для меня деланы. (Юлия Николаевна была крошечкой-Дюймовочкой ЕЧ). Голову пропихнула – дальше проще. Вылезла. Понятно, что из здания-то не сбежишь. Прогулялась по коридору, захожу в дежурку. Они там сидят, чаи гоняют. Я им: «Хоть бы и мне чаю-то налили!» Они, в ужасе: «Что?! Как?!» Я на них смотрю в эдаком недоумении: «А разве вы не знали, что мы умеем проходить сквозь стены?»
Да, очень весело все это звучало в ее рассказах. Приговор. Лагерь. Мы с ужасом читаем описания «малой зоны» в Мордовии, где были заточены женщины политзаключенные. Но Юлия Николаевна сидела не с политическими, а с уголовницами. С женщинами, что страшнее мужчин. Не сломалась даже там. Она, миниатюрная, нежная – была на общих работах. Орудовала «совковой лопатой», не имеющей, как она опять же острила на странице одной из книг, никакой связи со словом «совок».
Конец срока. Юлию Николаевна шлет домой телеграмму: «Готовьте шампанское через неделю. Не могу уехать, не полюбовавшись природой Байкала». И, закинув на спину вещевой мешок, уходит бродить по тайге.
Вы любите читать о жизни светского общества и творческой богемы? Вот вам Юлия Николаевна рубежа 80-х. Германия, слава, Пен-клуб, издание книг, журналистика, вернисажи художников в Берлине и Париже, эмиграция «первой волны»…
«И вот приглашает меня имярек (увы, не запомнила о ком речь, ЕЧ) в Париже в пафосный ресторан. А я недавно из лагеря, из СССР. «Юля, чего хочешь попробовать, самого парижского?» «Устриц, конечно». Приносят. Пробую. Гадость неимоверная. Давясь, съедаю одну. Тянусь за второй. «Юля, да не нравится, не мучайся!» «Нет, я непременно должна съесть две». «Почему две?» «А на что будет похоже, если я напишу маме: «была в Париже, ела устрицу»?
Хочется романтизма? Вот – новая страница. Тайно принявшая Крещение еще в СССР, Юлия Николаевна тем не менее ощущает в себе разительную перемену. Перемена эта связана с Лесной, православным эмигрантским монастырем в Нормандии. Она делается насельницей монастыря, строит себе крошечный домик на его территории. «Домик пряничный бабушки Юли, в русском крае, в земле Провемон». Несколько лет с садовой лейкой и тяпкой в руках, в молитве, в беседах с еще живыми свидетельницами воистину исторических страниц ХХ века. Юлия Николаевна подумывает о постриге, хочет оставить литературу. Игуменья Афанасия постриг не благословляет. Благословляет на другое: на книгу, посвященную видению одной монахини. Так появляется бестселлер, положивший начало так называемому «православному фэнтези»: роман «Мои посмертные приключения».
Юлия Николаевна полностью и навсегда теряет интерес к политике. Возрождение России она видит теперь в возращении к вере, в любви к историческому Отечеству, монархии. Не побоюсь сказать, что творчество ее делается в определенном смысле проще, одиознее. Юлия Николаевна, сознательно или интуитивно, как бы «глушит» в себе писателя в пользу проповедника. И – оказывается на удивление востребованной. Именно то, что ею написано в последний период ее творчества – и нужно было людям простым, постсоветским, в третьем поколении вырванным из традиции. Высокой литературе в ее биографии уже отдана дань – наступает черед литературы смиренной.
Впрочем, говоря о некоторой сдаче литературных позиций, я, конечно, не подразумеваю две важнейшие книги: «Посмертные приключения» и «Путь Кассандры, или Приключения с макаронами». (Во второй описан Леснинский монастырь и его обитательницы). Это Литература без оговорок. Речь шла о книгах второго ряда. На мой взгляд серия книг «Юлианна» не только не очень художественна, но и концептуально написана напрасно. Но права я или нет – а даже возможные ошибки Юлии Вознесенской – это ошибки выдающегося человека, а не пребывание до гробовой доски в политических клоунах, чем славны некоторые ее ровесники.
С момента падения официального коммунистического режима Юлия Николаевна почти до самой смерти живет между Германией и Россией. Но диссиденты – ее прошлое, с ними она не общается, стали так же неинтересны, как декабристы, в честь которых она некогда шла на площадь, напугав самого Андропова. Так взрослому неинтересны те, кто не повзрослел. Она встречается с читателями, с молодежью, много общается с духовенством, посещает обители, чем может на своем пути – помогает людям. О великодушии ее и щедрости можно рассказывать часами.
Какие еще штрихи добавить к этой ярчайшей биографии?
Что была красавицей? Что одевалась с какой-то особой, только ей присущей элегантностью? Что, между своими приключениями, родила и воспитала двоих сыновей? И уж вышло всяко не хуже, чем у многих, кто только сыновьями и занят.
Что, не чета современным фальшивкам, прошла через настоящую и очень страшную протестную голодовку?
Что ангелом не была, была задирой. Что порой ошибалась в людях – но когда ошибалась, видела людей лучше, чем есть, никогда – хуже?
Но и при жизни – невзирая на большую популярность ее книг в православной среде – для «больших» медиа ее как бы не было. Не очень изменилось положение и сейчас. Но Юлия Николаевна – не только православное, но и национальное достояние, личность, представляющая интерес для всего общества. Где документальные фильмы об этой удивительной судьбе?
А отношение к наследию? За все годы экранизировано только одно произведение. Самое, как бы это правильнее сказать, нет, безусловно хорошее, но – не ударное. Рассказ «Вдвоем на льдине». О любви двух подростков в онкоцентре. Да и экранизация, судя по всему, не слишком удачная. На предмет «как бы чего не вышло» героев сделали старше. Убрана самая пронзительная нотка: социальное неравенство персонажей: Рома – талантливый музыкант из семьи творческой элиты, Юля – никому не нужная девочка из самых простых. Их уравнивает болезнь, перед которой слетает все внешнее, второстепенное. Остается только отчаянное желание Ромы спасти Юлю, попытка раздобыть заграничные лекарства. Выбиваясь из последних сил в поездке в другой город, Рома неожиданно начинает выздоравливать. А Юля, невзирая на добытые чудо средства, умирает. Но сценаристы сделали Юлю ровней Роману – тоже талантливой, но художницей. Что оказалось явным перебором. Сама тема, конечно, не может не трогать. Однако такой фильм – не событие.
А вот самое что ни на есть «большое» кино – да, многобюджетное, с самыми современными спецэффектами – по «Приключениям с макаронами» – бы могло вызвать взрывной успех – явиться отечественным триумфом. Весь мир любит смотреть фантастические антиутопии. Но такой еще не было. В зрительном ряде и в сюжете для успеха заложено все.
Но миновала скорбная дата столетия расстрела Августейшей семьи – и на государственные средства снята бездарная и подлая «Матильда». (Хорошо, что Юлия Николаевна до этого отечественного срама не дожила!) Это уже перестает удивлять, хотя по-прежнему остается непонятным. Почему не нужны ни действительно яркие современники, ни экранизация хороших книг?
Почему по всем важным вопросам сегодняшнего дня телевизор перебирает засаленную от частого употребления колоду одних и тех же «экспертов» – будто в стране в самом деле нет умных людей и специалистов?
Над кино и телевизором мы не властны. Но хотя бы над собой – мы вполне можем властвовать. И не позволять приковывать наше внимание к калифам на час, внимательнее смотреть вокруг. Мы очень богаты людьми и личностями. Иной раз кажется – слишком.
Задумывая этот материал, я предполагала перечислить целый ряд современников и исторических лиц, которым мы должны бы уделять больше общественного внимания. А получилось – лишь об одной Юлии Николаевне сумела рассказать, да и то – нарисовав лишь общий контур.
Тему о тех, кого мы знаем слишком мало, вероятно, стоит еще продолжить.
